А Морковкина Дед Мороз пугал по ошибке, потому что перепутал не наш мир – с нашим.
– Ты уж извини меня, Вова, – сказал Дед Мороз, – запутался я в этих параллельно-перпендикулярных мирах; с кем не бывает в новогодние праздники.
– Да ладно, – ответил Морковкин, – ничего страшного.
Хотя страшного было не «ничего», а очень даже «чего».
Короче, к утру все разъяснилось, и Вовка наконец-то лег спать со спокойной душой.
А Дед Мороз, уходя, попросил Морковкина никому не рассказывать о существовании перпендикулярного мира. И Вовка никому не рассказал – ни маме, ни папе, ни сестре Капе. Только мне. И я тоже никому не рассказал; только вам, мои маленькие читатели и читательницы. Так что вы, пожалуйста, тоже никому не рассказывайте.
Промокашкина
и Таракашкина
Однажды одна девочка – Машкой Промокашкиной ее звали – проснулась утром и обнаружила, что превратилась в Машку Таракашкину. С длинными усиками, продолговатым тельцем и тонкими лапками. «Ни фига ж себе…» – подумала Машка, впрочем, безо всякого испуга. Потому что сразу поняла, что ей это только снится. С Промокашкиной уже такое бывало – и не раз – кажется, будто проснулась, а на самом деле еще дрыхнешь и видишь десятый сон.
В общем, Машка Промокашкина ни капельки не испугался, что в Машку Таракашкину превратилась, а решила отправиться на потолок, чтоб узнать, что ощущают всякие там букашки-таракашки, когда ползают кверху лапками.
А так как сон был очень реалистичным и копировал явь до самых мельчайших деталей, то у Промокашкиной, уменьшившейся до размеров Таракашкиной, соответственно, изменилось восприятие окружающего мира. Впрочем, Машка быстро с этим освоилась и без труда сориентировалась на сновиденческой местности.
Пологий склон, по которому Таракашкина шустро так побежала, перебирая всеми своими шестью лапками, – это, конечно же, была подушка; цепочка холмов, уходящих к горизонту – смятое одеяло; а далекое-предалекое и белое-пребелое небо было, разумеется, тем самым потолком, до которого Машка собиралась добраться.
Таракашкина перелезла с подушки на зелененький пригорочек – прикроватную спинку, а оттуда по бревну-шнуру, тянущемуся от огромного прожектора – настольной лампы, переползла через пропасть, отделяющую кровать от стены. И далее, по стене, казавшейся ей плоской, как блин, равниной, двинулась вертикально вверх…
В общем, Машкины лапки проворно передвигались, Машкины усики проворно шевелились, а во всем Машкином теле ощущалась необычайная легкость… А уж когда Таракашкина поползла по потолку, она и вовсе ощутила состояние близкое к невесомости; будто она и не Таракашкина вовсе, а – космонавт на космической станции. «Кла-а-асс!» – с восторгом подумал Машка и тут же сорвалась с потолка… Но, опять же, ни капли не испугалась (ведь это же было во сне), а мягко приземлилась, вернее – прикроватилась на свою кровать.