— Зачем тебе деньги?
— Для жилищного кооператива.
— У тебя квартиры нет?
— Это отчима квартира.
Я растерянно пробормотал:
— Ты разве знаешь, что у тебя отчим?
— Знаю.
— Кто-то мне говорил, что они скрывают это от тебя.
— Да.
— Они скрывают от тебя, а ты от них? Зачем?
— Объявлю ему, что он мне не отец?!
— Отец у человека — тот, кто его воспитал. Разве обманывать друг друга лучше?
У Кости сделалось такое лицо, что мне стало как-то не по себе.
— А твоего мнения никто не спрашивает! Понял?
— Понял.
А что я мог ответить? Ведь я бестактно вмешался в его личную жизнь.
— Вот и помолчи. — Костя лег опять ничком на траву.
Он сгрубил, а мне было его жаль. В сущности, он благородный парень: не хочет огорчать своих родителей — скрывает от них, что знает правду о своем родном отце. Замкнутый, грубый, но благородный человек, какой-то одинокий, чересчур «сам по себе», жертва собственного характера — вот кто он такой! Когда человек — жертва обстоятельств, тут ничего не поделаешь, обстоятельства могут быть черт знает какие, например, человек попал под машину и стал калекой, тут уж все — так калекой и останешься. Но жертва собственного характера? Неужели так трудно переменить характер? Поговорил бы откровенно с матерью, с отчимом, тайна перестала бы тяготеть над ними, исчезла бы надобность жить отдельно и собирать деньги на кооператив.
Костя вынул из кармана нэцкэ. Девочка с куклой. Выражение лица у девочки было такое, как будто она потеряла что-то очень дорогое. Это огорченное выражение было удивительно детским и точным.
Я кивнул в сторону мотеля:
— Там взял?
— Там.
— Красивая вещь… Но почему все нэцкэ такие грустные?
— Тебе бы только веселиться, — сказал Костя.
Я люблю подъезжать к Москве, возвращаясь из дальней поездки, — какое-то меня охватывает особенное чувство. Когда я возвращаюсь из ближней поездки, меня охватывает такое же чувство.
Из окна вагона Москва кажется незнакомой, неподвижной; пытаешься разглядеть какую-нибудь улицу, площадь, но нет ни улиц, ни площадей — одно бесформенное нагромождение зданий. Тем приятнее, выйдя из вокзала, сразу узнать и площадь, и улицы, увидеть машины, спешащих людей, почувствовать движение и запахи Москвы. Ты уверен, что все изменилось, а на самом деле ничего не изменилось. Та же улица, и дома на ней, и магазины, и асфальт двора, ребятишки на песке, пустые ящики у задних дверей магазина спортивных товаров, фонтан и лифтерши у подъездов. Никто и не заметил твоего отсутствия, смотрят так, будто ты и не уезжал вовсе. Москва-громадина принимает тебя как песчинку.