— Милиция, полиция, подумаешь! Не строй из мухи слона.
— А если эти слова завтра станут известны там, — он кивнул в сторону улицы Егора Сазонова, где находился НКВД.
— Откуда они станут известны?
— Откуда? От верблюда! Допустим, от меня.
— Вот как?!
— Да, да! Разве ты все обо мне знаешь? А может быть, и от тебя!
— Даже так?!
— Да, дорогуша, даже так. Я тоже не все о тебе знаю. А возможно, от Лени. Мы оба его не знаем. Или от самого Каневского. Кто он такой? Нас потащат и спросят: говорил он такое? Говорил. Почему не сообщили? Вот тебе и статья: за недонесение. В лучшем случае. А в худшем — троцкистская группа.
Глеб вдруг остановился, повернул к Саше налитое кровью лицо, затряс кулаками, чуть не закричал:
— Мне иногда реветь охота, как голодной корове! Позвали человека в компанию, ну, посиди тихо, спокойно, проведи время по-человечески, в кругу друзей… Нет, надо болтать черт-те что, выпендриваться, подводить людей под монастырь!
Саша впервые видел его в таком состоянии.
— Успокойся, — сказал Саша, — я не вижу причин для истерики. Чего испугался, подумаешь! Держи себя в руках. Такие дела раздуваются людьми с перепугу, а потом они сами от этого и страдают.
Они дошли до угла.
— Мне сюда, — неожиданно спокойно сказал Глеб.
— Ты все же подумай над тем, о чем я тебе говорил.
— Обязательно, дорогуша, обязательно, — пообещал Глеб.
— Выспись и утром на свежую голову подумай.
— Так и будет, дорогуша. Опохмелюсь и подумаю.
Глупая история. Каневский — дурак и псих. Нарвется когда-нибудь и других подведет. Но сегодня разговор был чепуховый. И если Глеб не будет трепаться, на этом инцидент закончится.
Инцидент на этом не закончился.
Дня через два у Саши появился новый аккомпаниатор: Стасик — пианист и баянист, веселый, расторопный паренек. С работой освоился сразу, где-то поднатаскался. Но, как и Леня, «слухач» — ноты читать не умел. Естественно, той игры, того изящества, что у Каневского, не было и в помине.
Вечером в ресторане, за ужином, Саша спросил Глеба:
— Куда девался Каневский?
— Не будет у нас больше Каневского. Уволил его Семен.
— За что?
— На окраины перемещаемся, дорогуша, на всякие макаронные фабрики, а там рояля нет, значит, нужен третий баянист. Стасик, как и я, двухстаночник.
Саша поставил рюмку на стол:
— А ведь ты врешь.
— Брось, дорогуша, — поморщился Глеб, — ну что ты привязываешься?
— Что ты сказал Семену?
— А ты все хочешь знать?
— Да, хочу.
Глеб выпил, вилкой подхватил кусочек селедки.
— Ну что же, я сказал: избавляйтесь от Каневского. Болтает чересчур.
— А что именно болтает, ты Семену сказал?