В свете факелов двое мужчин забивали волколака палками, довольно посмеиваясь. Тварь была ранена, похоже, перебита передняя лапа, но все равно огрызалась, норовя цапнуть мужиков. Непонятно, как я не ощутил этого зверя раньше. Может, он затаился, опасаясь попасть под мой меч?
Повинуясь непонятному порыву, зашагал туда. Решительно коснулся плеча ближайшего селянина:
– Оставьте зверя в покое.
На меня взглянули, как на идиота.
– Ты что, парень? Это же тварь темная, поганая! Детишек наших на части рвала! Как можем мы в живых ее оставить? – крикнул один из мужиков. Я покачал головой.
– Она мне еще пригодится. Пусть лежит здесь, позже займусь этим.
Селяне переглянулись, оценивающе поглядели на меня, будто размышляя, убить или оставить в живых. Как бы невзначай, я коснулся рукояти меча. Мужики разом сникли, бросили ненавидящие взгляды на волколака и разошлись.
Я присел рядом с монстром. Он зарычал, видимо, чувствуя во мне явного врага. Темные глаза впились в мои.
– Успокойся, я тебе не враг, – заверил монстра. Он склонил голову набок, совсем как пес, оскалился. Я ощущал его мысли. Волколак не верил мне, опасаясь внезапного удара. Что ж, возможно, приручить его не выйдет. Но почему-то хотелось попытаться.
– Будь здесь, лежи тихо, и тогда тебя не тронут, – приказал я. Зверь слегка качнул головой, но по-прежнему держался настороженно.
Я поднялся и отправился в дом знахарки. Казалось бы, сна не было ни в одном глазу, но, стоило лечь в постель, как крепко уснул.
Когда открыл глаза, уже рассвело. Плечо ныло, поверх была наложена повязка. Похоже, Аглая приходила. Странно, что не ощутил ее прикосновений, обычно чутко сплю.
Поднявшись, выбрался в гостиную. На столике были кувшин с молоком, хлеб и пара яиц. Наскоро перекусив, я накинул куртку и вышел из дома.
Селяне суетились, тела погибших уже сложили в телегу, а парнишка лет тринадцати седлал коня. Похоже, повезут на кладбище или где здесь близких хоронят.
Волколак был на том же самом месте, чуть поодаль стояла группа детишек. Они разговаривали и изредка кто-нибудь швырял камень в зверя. Тварь дергалась, рычала, но подняться не могла, оттого ярость бурлила в ней еще больше.
– Успокойся, – произнес я, подходя ближе. Протянул зверю кость, выпрошенную у Глуба. Волколак вцепился в угощение, едва не оттяпав руку. Какое-то время хрустел едой, а потом облизнулся и уставился на меня.
– Если будешь вести себя смирно и слушаться, никто тебя не тронет, – заверил я. Оглянулся, дети уже убежали по своим делам.
Зверь недовольно заворчал. Похоже, ему неприятна сама мысль о служении кому-то, кроме Древнего.