– И я ощутила во сне касание твоего взгляда, мой Мерлин. Жаль, что мы расстались, но мои родители…
– Понимаю, – сказал я. – Они решили, что я демон или вампир.
– Да. – Ранда протянула бледную руку сквозь зеркало, взяла мою ладонь и потянула к себе. Там, внутри зеркала, она прижала ее к губам. Они были холодны. – Родители предпочитали, чтобы я поддерживала знакомство с сыновьями и дочерьми мужчин и женщин, нежели с такими, как мы сами.
Когда она улыбнулась, я обнаружил у нее клыки. В детстве они были незаметны.
– Боги! Ты выглядишь как человек! – сказала она. – Приходи как-нибудь навестить меня в Диком лесу.
Повинуясь порыву, я наклонился вперед. Наши губы встретились в зеркале. Кем бы она ни оказалась, мы были друзьями.
– Ответ, – повторила Ранда, – лежит перед тобой. Навести меня!
Зеркало покраснело и подернулось дымкой. Часовня в комоде ничуть не изменилась. Я закрыл ящик и отвернулся.
Прогуливаюсь. Зеркала слева. Зеркала справа. И в них лишь я.
Затем:
– Ну-ну, племянничек. Обескуражен?
– Как обычно.
Его глаза были насмешливы и мудры, волосы рыжие, как у его сестры Фионы или покойного брата Брэнда. Или у Люка, если на то пошло.
– Блейз, – сказал я, – что за чертовщина здесь происходит?
– У меня есть остаток от послания Делвина, – сказал он, залезая в карман и протягивая мне руку. – Вот.
Я сунул руку в зеркало – и взял еще один спикард, подобный моему.
– Это тот, о котором говорил Делвин, – пояснил дядя. – Ты никогда не должен носить его.
Несколько мгновений я рассматривал кольцо, наконец поинтересовался:
– Что же мне с ним делать?
– Положи в карман. Когда-нибудь может пригодиться.
– Откуда оно у тебя?
– Когда Мэндор оставил его, я подменил на то, что носишь теперь ты.
– Да сколько же их, в конце концов?
– Девять, – ответил Блейз.
– Полагаю, ты о них знаешь все.
– Более, чем остальные.
– А не знаешь ли ты, где мой отец?
– Нет. Но ты – знаешь. Твоя подружка с кровожадными вкусами сообщила тебе.
– Загадки…
– Все же лучше, чем полное отсутствие ответа, – отозвался дядя.
Затем он исчез, и я последовал дальше.
Немного погодя все вокруг тоже пропало. Парение. Чернота. Хорошо. Так хорошо… Немного света проникло сквозь мои ресницы. Я снова захлопнул их. Но прокатился гром, и через какое-то время свет опять проник внутрь.
Темные линии коричневых огромных роговых гребней, папоротниковые леса… Чуть позже проснулась способность воспринимать и оценивать и указала мне, что я лежу на боку, уставившись на покрытую трещинами землю между корнями дерева, тут и там усеянную клочьями травы.
Я продолжал взирать – и вдруг сверкание, будто от вспышки молнии, и сразу громовой раскат. Казалось, земля дрогнула. Я услышал, как барабанят капли по листьям дерева, по капоту машины. Я вглядывался в самую большую трещину, что пересекала долину.