Телефонный разговор со штабом армии, состоявшийся поздно вечером, сперва обнадежил меня. Генерал Малинин сообщил, что по приказу командующего фронтом дивизия полностью вошла в состав 16-й армии. Я тотчас же предложил использовать для удара на Михайловское и другие стрелковые полки — 40-й и 131-й, ввести в дело кроме 210-го гаубичного и 159-й легкий артиллерийский полк.
— Нет! — возразил Малинин. — Это частная операция. Поймите — операция с ограниченной целью. Командарм разрешил вам использовать еще один батальон. Как резерв.
Что ж, все верно. Время теперь трудное. Надо считать батальоны: свои потому что их мало, вражеские — потому что их много. Помнится, какой-то великий полководец говаривал: «Чужие батальоны легче сосчитать после сражения. Когда они сложат оружие».
Им, великим, все было по плечу. И громкие победы, и звонкие афоризмы. А мне, командиру дивизии, хотелось бы иметь на учете каждый фашистский батальон, что стоит против полка Суханова.
Еще в полдень разведывательный батальон капитана Ермакова начал поиск на широком фронте. Группы разведчиков ушли за линию фронта. Вечером комбат доложил: в селе Михайловское — до тысячи гитлеровских пехотинцев, танки (число не установлено); в Федчино — артиллерийская батарея; в Покровском силы не установлены.
Сведения скудные. Они получены путем разведки наблюдением. А нужен пленный — штабной офицер или, на худой конец, писарь, «Постарайтесь, ребята. Ведь вы отменные сибирские охотники. Скрадите «языка» хоть к утру…» Так, с думой о разведчиках, уже под утро, я крепко заснул.
* * *
Поздний ноябрьский рассвет встречаю на НП Суханова. С Озерны плывет туман, западный ее берег встает серой стеной. А над ним, как перст указующий, торчит церковная колокольня в Михайловском. Вчера разведчики засекли на верхней ее площадке, в проеме, блеск стеклышка. Дежурят фашисты. Щупают наш берег окулярами стереотруб. Надо сбить. Командир 210-го гаубичного полка майор Покрышкин уже пристрелял все нужные ориентиры. Ждет только сигнала.
Рядом со мной — двое: Суханов и начальник артиллерии дивизии майор Погорелов. Он крепко, так что побелела кисть руки, прижимает к уху трубку полевого телефона. Время от времени кидает взгляд на часы. Суханов, наоборот, недвижим.
— Семь тридцать! — докладывает Погорелов. — Разрешите?
— Да.
— Огонь! — командует он в трубку.
Далеко за спиной, у деревни Денисиха, раздался залп тяжелого дивизиона, ударили и легкие полевые гаубицы. Дымные столбы взметнулись на западном берегу Озерны. В артиллерийский хор включились минометы, потом противотанковые пушки. Эти бьют прямой наводкой — по блиндажам и пулеметным гнездам.