Он шагнул ближе, обнял ее.
– Все хорошо, – только и сумел выговорить. – Хорошо. Не переживай.
Всего этого он Мише рассказывать не стал: слишком мелодраматично прозвучало бы. Возможно, когда-нибудь потом. Но главное, Илья чувствовал, что тяжесть, которую он годами носил на сердце – горючая, острая тяжесть давней детской обиды – постепенно ослабевает, перестает больно ранить, стоит лишь позволить себе начать вспоминать прошлое.
– Рисует – это хорошо, – заметил Миша, расставляя на столе чашки. – А мне Леля сегодня звонила.
– И как она там? Что говорит? – спросил Илья, думая о другом.
Миша внимательно посмотрел на друга.
– Ничего особенного. Про это в другой раз. Ты сказал, нужно поговорить про «Петровский».
Илья снял очки, потом снова надел.
– Там творится что-то неладное, – откашлявшись, сказал он.
– В каком смысле – «неладное»? – Миша взял печенье и откусил. – Вкусно.
Илья вкратце сказал о том, что с ним случилось, опустив подробности. Из рассказа выходило, что ему стало плохо, он не помнил, как очутился на полу в туалете без сознания. О своих блужданиях по коридорам не упомянул.
– Помнишь, ты сказал, можно узнать, не погибали ли там рабочие?
– Так я узнал, – спокойно ответил Миша. – Покопался на всякий случай.
– И?
– Нет. По крайней мере, не зафиксировано. Но знаешь, что интересно? Не только Гусаров как-то внезапно помер. Еще один деятель, связанный с этим отелем, тоже странно «скоропостижнулся». Весной, в мае.
Илья подался вперед:
– Правда? Кто?
– Некий Рогов. Между прочим, большая шишка в Исполнительном комитете. Ты сказал, что надо про отель поговорить, и я решил посмотреть, поинтересоваться, что да как, нет ли каких-то упоминаний, и вот выплыло. Это Рогов подписывал документы, давал разрешение на продажу здания больницы Гусарову. К нему люди ходили, подписи собирали, просили не давать разрешение. Активисты разные, историки. – Миша азартно хрустел печеньем. – Но там, видно, такие деньжищи упали на лапу, что все мимо прошло: и протесты, и письма, и подписи.
– А умер он как?
– Вроде сердечный приступ. Рогов был один в загородном доме, жена в городе ночевала. Скорее всего, что-то его разбудило среди ночи, он встал, пошел к двери. А потом, видать, плохо стало. Жена на следующий день начала ему звонить, тот не отвечал, попросила начальника охраны поселка зайти, проверить, все ли в порядке: у мужа сердце было слабое. Они ключи ему на всякий случай оставляли. Тот Рогова и нашел. Судя по его показаниям, сначала выскочил обратно из дому, проорался, чуть сам копыта не откинул. Больно уж лицо у трупа страшное было.