Саладин. Всемогущий султан и победитель крестоносцев (Лейн-Пул) - страница 16

Это было время колебаний и неопределенности, все с глубоким удивлением наблюдали предсмертные конвульсии умиравшей империи. Наступило междуцарствие, полное хаоса, обещавшее длиться до тех пор, пока новые силы не обретут свою дееспособность. Короче говоря, настал самый подходящий момент для вторжения из Европы. Поколением раньше власть Сельджукидов казалась несокрушимой. Поколением позже Занги и Нур ад-Дин, утвердившись в тех областях Сирии, где ранее господствовали Сельджукиды, вполне могли сбросить захватчиков в море. Звезда удачи вела молитвенников Первого крестового похода, они были готовы воспользоваться представившейся возможностью, значение которой они едва ли понимали. Петр Отшельник и папа римский Урбан II выбрали благоприятный момент с удивительной проницательностью и безошибочностью решения, как будто они глубоко изучили азиатскую политику.

Крестоносцы вошли подобно клину в старое дерево мусульманской империи, расколов ее ствол на части.

За семь лет до рождения Саладина, когда Фульк Анжуйский в 1131 г. взошел на трон в Иерусалиме, Латинское королевство все еще было в расцвете своих сил. Сирия и Верхняя Месопотамия лежали у ног крестоносцев, которые почти ежедневно совершали набеги от Мардина и Диярбакыра до Эль-Ариша и «ручья Египта». Однако в действительности страна не была окончательно покорена. Крестоносцы удовлетворились ее частичной оккупацией, и в то время, как они владели прибрежными землями и многими крепостями во внутренней части страны, вплоть до Иордана и Ливана, они не собирались полностью завоевывать страну. Крупные города Алеппо, Дамаск, Хама, Хомс были в руках мусульман, и крестоносцы их так и не захватили. Единственный большой город, который крестоносцы удерживали во внутренней области страны кроме Иерусалима, была Эдесса, да и ее они уже должны были в скором времени потерять. Латинское королевство представляло собой ряд княжеств, графств, баронств и фьефов; это не было системным завоеванием, а только временной оккупацией, притом крайне неэффективной. В момент его наивысшего могущества господство «франков» распространялось на территорию протяженностью свыше 800 км с севера на юг и до 80 км, немногим больше или меньше, в ширину. На севере графство Эдесса (Урфа) простиралось от границ Диярбакыра (отчасти выходя за них) до места немного севернее Алеппо и включало в себя такие важные фьефы, как Сарудж, Талль-Башир (Турбессель), Самосата и Айн-Таб (Антеп). К западу и югу от графства Эдесса располагалось Антиохийское княжество, в которое одно время входили Тарс и Адана в Киликии; его земли тянулись от реки Пирам (Джейхан) вдоль морского побережья до Маргата (Маркаба) и немного севернее, а со стороны суши его территория подходила к мусульманским городам Алеппо и Хама. Среди его фьефов были Аль-Атариб (Джереп), Маарра, Апамея с портом Лаодикея. К югу от княжества Антиохия находилось графство Триполи, представлявшее собой узкую полосу земли между Ливаном и побережьем Средиземного моря, с городами Маргат (Маркаб), Тортоса (Антарсус), Триполи, Джубайль и замком Крак-де-Шевалье. Сеньором всех этих государств был король Иерусалима; королевский домен протягивался от Бейрута и далее через Сидон, Тир, Акру, Кесарию, Арсуф, Яффу вплоть до крепости Аскалон на границе с Египтом. На востоке его граница проходила по долине реки Иордан и Мертвому морю. В состав королевских земель входили: графство Яффа и Аскалон (крепости Ибелин, Бланшгард и Мирабель и города Газа, Лидда и Рамла); Эль-Карак (Крак) и Шаубак (Монреаль), две отдаленные крепости по ту сторону Мертвого моря, контролировавшие караванный путь из Дамаска в Египет; княжество Галилея, включая Тиверию, Сафад, Каукаб (Бельвуар) и другие твердыни; синьория Сидон; более мелкие фьефы Торон, Бейсан (Бетшеан), Наблус и др. Достаточно одного взгляда на карту, чтобы понять, что все эти христианские владения находились на расстоянии одного дневного перехода или, самое большее, двух дней пути от любого мусульманского города либо крепости с гарнизоном, из которых местные жители могли совершать набеги в отместку за вторжение франков. Автобиография одного из престарелых современников Саладина арабского писателя Усамы дает нам примеры постоянной партизанской войны, сменявшейся краткими периодами относительного мира и спокойствия. Самые первые поселенцы Первого крестового похода имели несомненное намерение установить дружеские связи со своими мусульманскими соседями. Большинство земледельцев на христианских территориях были, конечно, мусульманами, и постоянное взаимодействие европейцев с ними, общественные связи и связи личного интимного характера имели тенденцию нивелировать имевшиеся различия и подчеркнуть общность интересов и добродетелей. В наше время редко бывает так, чтобы третье поколение европейской семьи, проживающей на Востоке, не приобрело, в той или иной степени, типичных восточных черт. Первые крестоносцы после 30 лет пребывания в Сирии становились очень похожими по характеру и привычкам на тех людей, которых они частично завоевали, среди которых они жили и чьих дочерей они не считали зазорным брать себе в жены. Постепенно они превращались в левантинцев. Их называли пулланы (Pullani).