– Выползла уже, – поразился Витька, – шестой час, чего ей не спится.
Бабка поправляла сползавшие очки и разглядывала стену, опираясь на палку. Макс пошел к старухе.
– Вы бы домой шли, баба Надя, – сказал он, – погода плохая, дождик скоро начнется. Дома лучше.
Бабка глянула на безоблачное небо, на Макса и снова на стену. Подтянулся Витька, посмотрел вверх и присвистнул. Торцевую стену дома там, где еще вчера была пожарная лестница, рассекала трещина, земля рядом была обильно посыпана кирпичной крошкой, раствор выпирал из кладки, как начинка из слоеного пирога. И тут грохнуло так, что с антенны сорвалась ворона и улетела прочь: на стройке начали забивать сваи. Бабка уселась на лавку, расправила полы пестрого халата.
– Идите спать, я покараулю, – старуха выпрямилась, оперлась обеими руками на палку, – мне отсюда дорогу видно. Если что – я закричу. Я войну пережила, – она смотрела на Макса с Витькой, – помню, как Москву бомбили. Мы с мамой мимо Большого театра шли, когда фашист бомбу кинул, маму контузило, она сознание потеряла. Я в метро побежала и санитаров привела, они маму унесли в укрытие и помогли ей. Носилки тащим, а вокруг гремит все, рушится, как сейчас, очень похоже. Идите.
Бабка уставилась на крапиву и точно заснула с открытыми глазами. Макс и Витька убрались в подъезд, остановились на первом этаже.
– Я спать, – сказал Витька, – твоя очередь. Вечером сменю.
– Лады.
Макс для начала решил переодеться и с минуту не мог открыть дверь в квартиру: та точно разбухла и никак не желала поддаваться. Макс буквально вышиб ее плечом, обнаружил в ванной новую порцию осколков плитки, высыпал ее в тазик у порога. Виной всему трещина, понятное дело, вчера ее не было, значит, появилась ночью. И не факт, что она последняя. Макс оделся, вытащил из машинки выстиранные вещи, повесил их в ванной, выкинул осколки в овраг и направился на боевой пост. Уселся в продавленное, но удивительно удобное кресло, подложив для мягкости Витькин бушлат, и принялся обозревать окрестности. Так начался самый длинный день в его жизни, ну или один из них. Сначала смотрел, как над лесом и «железкой» поднимается солнце и окончательно разгоняет туман. Потом следил за электричками и движением на рельсах: трафик в столицу и обратно был довольно плотный. Потом подобрался к краю крыши и поглядел на бабку – та кемарила, привалившись к спинке лавки, по веткам клена прыгали голуби. Потом долго рассматривал стройку: там темно-зеленый бульдозер ровнял грунт, двигал кучи песка к краям здоровенной площадки, у дальнего ее края появилось множество вагончиков-бытовок. В рядок стояли краны, самосвалы, лежало множество труб разного цвета и диаметра, из подошедшего грузовика рабочие шустро разгружали довольно тяжелые на вид мешки. Бульдозер поехал в сторону дома, почти невидимый за горой дерна, столкнул его в овраг. Раздался шум, плеск, из зарослей взлетели большие птицы. «Дело-то дрянь», – Макс снова посмотрел во двор. Показалась Настя, она обошла лужу, остановилась точно в раздумье, и направилась в сторону моста, пропав из виду. Потом еще час или полтора ничего не происходило, бабка то засыпала, то просыпалась, и шум стройки ей совершенно не мешал. Потом на крышу притащился Витька.