Все было рассчитано по минутам и секундам. Сбоев обычно не происходило. Если кто-то очень уж настойчиво протестовал против включенного телевизора, приходилось сначала подавлять его волю психотропными коктейлями, но это было намного сложнее и опаснее. Вводя человека в транс, получается управлять им почти беспрепятственно и безраздельно. Если же прямо воздействовать на его мозг специальными препаратами, можно создать полного кретина, неспособного дать свидетельские показания, связать двух простейших фраз в присутствии нотариуса и поставить свою подпись в указанном месте.
Такие зомби редко бывали полезны. Обычно заказчики хотели лишь получить возможность манипулировать своими родственниками, сексуальными и деловыми партнерами, конкурентами, клиентами. Правда, нередки были случаи, когда Морта просили банально упечь кого-нибудь «в психушку», выражаясь грубым простонародным языком. Что ж, он брался и за такие поручения, лишь бы платили. И с каждым новым гонораром его американская мечта становилась все более осязаемой, все ближе.
— Теперь вы чувствуете, как радость начинает переполнять вас, — говорил Морт машинально, не подбирая специально слов, которые давно уже были заучены и поставлены в нужном, единственно верном порядке. — Это физическое ощущение. Грудь наливается восторгом, по телу проходят теплые волны…
Какая-то часть сознания Ларисы Вондрус слышала и воспринимала эти пассажи, другая получала зрительные сигналы с экрана, и, смешиваясь, они порождали диковинные видения, похожие на те, что порой посещают нас перед рассветом, на границе яви и сна, когда одно плохо отличимо от другого.
Совершенно незаметно для себя, Лариса переносилась в иную реальность, созданную ее мозгом на основе не чувственных, а воображаемых ощущений. Мужчина, находящийся перед ней, приобретал идеальные черты. Его темные проницательные глаза смотрели на Ларису с нежной суровостью, а изгиб бровей придавал его взгляду особую выразительность. Чувственный рот мужчины соблазнительно блестел, обещая самые сладкие, самые упоительные поцелуи, которые будут лишь предвестниками поистине райских наслаждений. Лариса забыла, как его зовут. Это не имело значения. Он был мужчиной. Она была женщиной.
Они шли по ярко-зеленому лугу, держась за руки. Он вдруг остался без пиджака и водолазки, давая возможность беспрепятственно любоваться своей широкой волосатой грудью и руками, каждая из которых была толще Ларисиной ноги. Она стала представлять себе, каково это — находиться в его объятиях и оказаться прижатой к нему вплотную. Это было непередаваемое состояние. Лариса задышала глубоко и часто.