На штруделе меня стало клонить ко сну. Осоловевшим взглядом я посмотрела на часы. Если сызнова на боковую отправлюсь, на дрему у меня меньше часа останется. С Евангелиной Романовной на половину седьмого уговаривались.
— Ты в контору на извозчике поедешь? — спросила я Аркадия. — Позволишь компанию составить?
— К портному тебя завезти?
— Было бы чудесно! Обожди, я мигом переоденусь.
Отложив салфетку, я побежала к себе, не забыв, впрочем, заглянуть на кухню с комплиментами Акулине.
Марты поднялись при моем появлении с козетки.
— Что вам в своей комнате не сидится? — спросила я, передвигая плечики с платьями.
— На первом этаже? — вопросили девицы в ответ. — От Натальи Наумовны в близости?
Они споро меня переодели и даже причесали, плотно заколов шпильками непослушные прядки. Я прошлась, стуча каблуками, проверяя удобство шнуровки высоких ботильонов.
— Шубку какую?
— В прихожей надену, две перемены шуб в день даже для барышни Абызовой чересчур.
— А как же собаченька, ее с собой не возьмете?
Собаченька их пугала. Судя по количеству пустых мисок, которые не успели еще вернуться на кухню, былинным аппетитом в том числе. О чудесном превращении Гавра я горничным не сообщала, рассудив, что нечего девицам еще и чародействами голову забивать.
— Придется брать, — сообщила обрадованным Мартам. — Корзинку подайте, в ней понесу.
— Которую?
— В которой рукоделие. Нитки с иголками долой да шалью дно прикройте для мягкости.
Я спустилась к Аркадию Наумовичу эдакой Машенькой. Не садись на пенек, не ешь пирожок.
— Кузина, — Бобынин самолично подал мне шубу, — все хорошеешь.
Мне показалось, что руки его дольше необходимого задержались у моих плеч. Гаврюша решил так же, зарычал из корзинки, которую, пока я одевалась, держал лакей.
— Ав-р, ав-р, авр-р!
— И защитники твои выглядят все нелепей. — Аркадий первым вышел на крыльцо.
Чиновничий портной обитал в гнумской слободке и являлся, соответственно, гнумом.
— Коллежский асессор Попович? — переспросил он, когда я изложила тонкости заказа.
Я бросила быстрый взгляд в сторону Бобынина, который ожидал меня, перебирая суконные рулоны, сваленные на столе, и понизила голос:
— Вы, господин Файнтух, Евангелину Романовну уже обшивали? Только она в другом нынче звании.
— Если вы, барышня, видите, что мое дело семейное еще худо-бедно идет, значит, с вашей Поповичью я его не имел. — Он покрутил в воздухе пальцами, длинными, которые подошли бы скорее музыканту. — Торгуется она, чиновница ваша.
— Об этом можете не волноваться, — улыбнулась я, — торговаться не буду. Барышня Попович по моей неуклюжести мундир свой попортила, желаю ей новый презентовать.