История этих союзов представляет собой длинный ряд поражений рабочих, прерываемый лишь немногими отдельными победами. Само собой понятно, что все усилия союзов не в состоянии изменить того экономического закона, согласно которому заработная плата определяется соотношением спроса и предложения на рынке труда. Поэтому союзы бессильны устранить важнейшие причины, влияющие на это соотношение. Во время торгового кризиса союзы вынуждены сами снижать ставки заработной платы, либо вовсе прекращать своё существование, а в случае значительного спроса на труд им не удаётся поднять заработную плату выше того уровня, на котором она сама собой установилась бы в результате конкуренции капиталистов. Но зато союзы могут воздействовать на менее важные причины, носящие частный или местный характер. Если бы фабрикант не имел перед собой концентрированной массы рабочих, готовых к отпору, он в погоне за наживой постепенно всё более и более понижал бы заработную плату; более того, конкурентная борьба, которую ему приходится вести с другими фабрикантами, заставляла бы его это делать, и заработная плата скоро упала бы до минимума. Такого рода конкуренция фабрикантов между собой может быть при нормальных условиях ограничена сопротивлением рабочих. Каждый фабрикант знает, что любое снижение заработной платы, не продиктованное общими для него и его конкурентов условиями, вызовет стачку, которая несомненно нанесёт ему ущерб, так как, во время стачки, вложенный в его дело капитал будет лежать без движения, а его машины покроются ржавчиной. Между тем, в подобном случае ещё неизвестно, добьётся ли он снижения заработной платы, но зато хорошо известно, что если это ему удастся, конкуренты последуют его примеру, цены на вырабатываемый ими фабрикат упадут и прибыль, на которую он надеялся, опять ускользнёт из его рук. Далее, союзы, конечно, могут добиться, по окончании кризиса, более быстрого повышения заработной платы, чем это было бы без их вмешательства. Фабрикант заинтересован в том, чтобы не повышать заработной платы до тех пор, пока конкуренция других предпринимателей его к этому не принудит; между тем, при наличии союза, как только положение дел на рынке улучшается, рабочие сами требуют повышения заработной платы и, пользуясь большим спросом на рабочие руки, могут нередко заставить фабриканта согласиться на это повышение посредством стачки. Но, как я уже говорил, перед лицом более значительных причин, влияющих на рынок труда, союзы бессильны. В таких случаях голод постепенно заставляет рабочих возобновить работу на любых условиях, и если это сделало хоть несколько человек, то сила союза оказывается сломленной, ибо эти несколько knobsticks, при наличии на рынке известных запасов товара, дают возможность буржуазии устранить наиболее тяжёлые последствия перерыва в производстве. Фонды союза быстро истощаются из–за большого числа нуждающихся в поддержке; лавочники в конце концов отказывают в кредите, который они предоставляли за высокие проценты, и нужда заставляет рабочих снова подчиниться игу буржуазии. Но фабриканты в своих собственных интересах, — разумеется, это стало их интересом только в силу сопротивления рабочих, — должны избегать всякого ненужного снижения заработной платы, тогда как сами рабочие воспринимают каждое снижение, даже вызванное состоянием рынка, как ухудшение своего положения, от которого они хотят по мере возможности оградить себя; поэтому–то большинство стачек кончается неблагоприятно для рабочих. Возникает вопрос, почему же рабочие объявляют стачку в таких случаях, когда бесполезность этой меры ясна для каждого? Да просто потому, что рабочий