Это ощутимо, с одной стороны, из-за истончения всех скорлупок до состояния предпоследней хрупкости, а с другой – из-за непрямого характера траты. Запас прочности у этих окаменелостей, навсегда зажатых сквозной судорогой, нескончаем – ровно под туристический бескрайний поток, несущийся по средневековым лабиринтам как будто бы под водой, где все органы чувств работают с обязательным искажением пропорций. И впервые я почувствовал этот «вход в отдаленность» под землей, среди археологических россыпей Санта-Мария-делла-Скала, а потом ощущение это уже не отпускало. Но и не давало себя зафиксировать как следует, ускользало от определения.
После круга по официальным покоям можно по крутой и пустой лестнице мимо глиптотеки подняться на самый верх дворца, чтобы оказаться на просторной террасе с видом на изнанку Пьяцца дель Кампо и очередной панорамой с домами и дымами.
Оттуда резкая лестница ведет в самый низ, мимо кучкующихся обломков древнеримских артефактов. Здесь уже совсем пусто, потому что территории эти практически не используются, а полузаброшены, как и положено запасному выходу. Серые стены, большие пыльные окна, в одно из которых со всего размаху бился и бился голубь, непонятно каким образом оказавшийся в межэтажном пространстве. Точнее, очень даже понятно каким, здесь же все могучее и преувеличенное – не окна, а порталы, не двери, но врата: все для подавления людских эмоций, для толп. Вот и влетел в одну из дверей, над которой витиевато выложена надпись «Свобода».
Еще один день в Сиене
Опять не знаешь, где найдешь и что такое плохо: пинакотека закрыта и планы подкосились. Ухнули в провал с солнечной осенней теплотой. А без планов я себя неважно чувствую. Как без почвы под ногами. Больше всего опасаешься пустоты, незаполненности экскурсиями, необходимости быть один на один с собой. Музейная изжога – очень ведь понятная мотивация и манок для проведения времени в чужих городах, где вроде бы нет никаких личных дел.
Но очередь в Музее Дуомо помогла провести время насыщенно и полноценно. Среди людей, чувствующих единение. Хотя бы на полчаса. Общность – это порой важно. По центральным улицам ходил в атомарной толпе, где люди чураются друг друга, шарахаются от соседей, привязанные к своим наречиям и стереотипам. Да я и сам такой, чураюсь, шарахаюсь и привязан. Сиена жестоковыйна и равнодушна, как мачеха, поэтому здесь оказаться внутри хоть каких-нибудь стен – уже большое благо. Завис в книжном, среди книг на непонятном языке.
Фрески копятся на сетчатке зрительным холестерином, спорят друг с другом, забивая восприятие, – рассматривая эти потертости, начинаешь ощущать выступающую из стен соль.