Если самым флорентийским умбрийцем, максимально близким к ренессансной проблемности, считать, как предлагает Виппер, энергичного и волевого Луку Синьорелли, то дальше всех, если идти по этой шкале, оказывается Перуджино, искавший не «правду», но «красоту», не «размышление», но «любование» – с помощью «чувства» и «воображения», а не «рациональных начал».
Перуджино первым приходит в голову, когда мечтаешь о чистой спиритуальности итальянского искусства. Все обязательные его элементы, соединяясь в медоточивую схему, становятся эмблематичными: отдельно стоящие тела, выписанные с особенным тщанием, но и с обязательным сфумато, подхваченным им, видимо, в мастерской Верроккьо, где он учился вместе с Леонардо; «голубиный взгляд» запрокинутых голов, порхающие ангельские лица, окруженные крылышками, точно цветы лепестками; чистые цвета одеяний, свободно скользящих по фигуре; гладкие поверхности и прозрачные колеры, а также, разумеется, рассеянные умбрийские пейзажи. Дымчатые ландшафты, растворяющиеся в бесконечности и растворяющие в себе человека, как сахар, чтобы стать еще чуточку невесомее…
В хрустальном омуте какая крутизна!
За нас сиенские предстательствуют горы,
И сумасшедших скал колючие соборы
Повисли в воздухе, где шерсть и тишина.>51
У Перуджино, как и у Пьеро делла Франческа, главным героем оказывается загустение светоносной кубатуры, насыщенной взвесью той самой духовности, о которой так сильно скучают (и ищут повсюду) и которая есть в избытке разве что у Перуджино да еще, быть может, у самого младшего из Беллини. И даже если персонажи его образуют замкнутые группы, каждая из фигур стоит отдельно от других, словно бы завернутая в собственный воздух.
Вот неподвижная земля, и вместе с ней
Я христианства пью холодный горный воздух,
Крутое Верую и псалмопевца роздых,
Ключи и рубища апостольских церквей.
То, что искусствоведение ставит Перуджино в минус (ритмическое однообразие, пассивность, декоративное истончение), кажется мне проявлением внутреннего духа, плазмой позднего лета, окружающей людей, – именно в ней человек окончательно сливается с пейзажем, становится частью бескрайней вселенной.
Какая линия могла бы передать
Хрусталь высоких нот в эфире укрепленном…
Фаворский свет
Пять залов Перуджино обладают картинами разных жанров и форматов, но разделить их можно на два подвида: в первом из них главные композиционные сгущения случаются на небесах, и тогда центр изображения заполнен пейзажами со всем набором привычных умбрийских черт, во втором богочеловеки, святые и люди занимают передний, земной план, чтобы заслонить собой родные места, встать на авансцене, опередить все остальное.