Да… все молчали. Но все знали – даже живущие вокруг города дикие племена – что однажды сюда явится он…
Кто он?
Тот, кто уже приходил сюда в тот роковой день. Тот, что вынес к гребаным чертям весь сучий небоскреб. Тот, кто убил всех. Тот, кого просто невозможно прикончить…
Так кто?
Ну он… ассасино ди ферро силенсиозо…
Стальной убийца-молчун…
Че мля?
А то!
В этот момент Маверик оживился, засверкал глазами, бурно зажестикулировал.
Его видели многие! Он сам слышал об этом убийце уже давно – ему рассказали о страшном убийце чуть ли не на второй день после того, как он впервые пробудился в родном племени, ничего при этом не помня.
Еще бы!
Только назвали его иначе, дав ему два идеально подходящих имени.
Каратель. Или же – жнец Матери.
Он приходит по душу тех, кто нарушает табу. И одно из самых страшных нарушений – жизнь в заброшенных городах! Ладно если тебя там застала непогода или туда тебя загнали хищники – бывает. Но если ты там остался жить… в этих заброшенных проклятых каменных коробках, в этих уродливых останках кошмарного темного прошлого… то значит ты пошел по пути тех, кто пытался убить этот мир… тех, кто однажды пытался убить Мать… И стало быть однажды по твою душу придет он – стальной жнец.
То есть – экзоскелет? Боец в экзоскелете? Или внутри шагохода? Кто придет?
Да. Когда Маверик был дикарем, он представлял себе стального великана – как из сказок. Но оказавшись в Небесной Башне, чуток подучившись, увидев собранные мертвые куски экзоскелетов и послушав новых товарищей, он понял – жнецом является очень умелый боец в экзоскелете. Именно его отправляет Мать покарать нечестивцев вставших на ложный путь.
Этот никогда не говорящий ни слова воин появляется внезапно – и сразу же начинает стрелять, убивая всех до единого. Убив же – уходит и исчезает. Никто не знает откуда он приходит. Никто не знает куда он уходит. Но это шагающая смерть…
– Дерьмо – буркнул я, проскальзывая в узкий проем на месте задней калитки – Если эти хренососы приняли Каппу за сраного жнеца… хотя он вроде не молчал…
Еще Каппа наверняка вспоминал мое имя. А может даже, так же как и я, сумбурно помнил, что оказался снаружи не один – был с ним и «любимый» командир.
Дерьмо… снова передо мной лицо узкоглазого молодого ушлепка с мечом… архаичный образ в ультрасовременном образе давным-давно умершего прошлого.
Остановившись, я вскинул лицо, уставился в безмятежное синее небо, чуть испачканное белой краской зыбких облачков. Невероятно…
– Все же удалось? – пробормотал я, жадно осматривая небо – Удалось?
Ни единого самолетного следа. Ни единой дирижабля. Никаких воздушных байков и машин. А ведь в прошлом вверх не было смысла смотреть – ты бы видел лишь зеленоватую черноту вечных туч и бесчисленные яркие искорки воздушного транспорта. Того транспорта, что можно различить невооруженным взглядом – и только под облаками. А выше? Там уже своя элитная житуха. Небесные острова, с фильтруемой и сгущаемой чистейшей атмосферой. Величаво плывущие стратосферные дирижабли с вечно снующими по их обшивке мелкими дронами, беспрестанно счищающие все налипающую и налипающую грязь загаженных небес. Огромные воздушные заводы – ноу-хау, что позволило защитить планету хотя бы от части промышленных ядовитых отходов, ведь эти фабрики выплевывали их прямиком в космос, отправляя к охреневшему от такой наглости солнцу. Наше светило можно понять – оно нас греет, дарует жизнь, а мы ему даже не плюем, а можно сказать дерьмом в лицо швыряемся. Но это, конечно, лирика плачущих запрещенных поэтов, что вечно ныкались в заброшенных местах планеты, что уже были непригодны для жилья. Там, в мелких и кое-как герметизированных жилищах с дерьмовыми воздушными фильтрами и еще более дерьмовой водой с поразительным кобальтовым отливом, эти поэты регулярно выходили в сеть с помощью накрывавшей весь наш мир сетью спутникового интернета и, глядя сквозь мокрые стекла на умирающий мир за окном, выли протяжные тоскливые песни в сетевом эфире, проклиная всех и вся, ностальгируя по прошлому и мечтая о том дне, когда все наконец просто сдохнут, даруя шанс планете породить новую жизнь, что не будет похожа на поганых людишек срущих под себя и плюющих в благословенное солнце…