Бастерхази повел рукой, словно оглаживая женское бедро.
— Как вы небрежны к оружию, — бросив взгляд на ржавую шпагу темного, заметил Дайм и демонстративно обернул свой клинок двойной защитой.
Демонстративно вовремя: за миг до того, как на них рухнул дождь. Сладкий, холодный, пьянящий, он ласкал голые плечи, растворял в себе, звал лететь куда-то далеко и едва уловимо пах юной женщиной. Дайм подставил воде закрытые глаза, раскинул руки и на несколько мгновений даже забыл об игре в шпильки.
— Оружие истинного шера никогда не ржавеет, — одновременно с раскатом грома рыкнул Бастерхази. — Шпаги — дурь!
— Шер, который ничего не может без магии — гнилой пень! — отозвался Дайм, не открывая глаз.
— Р-разумеется! — Темный коротко рассмеялся. — Спорим, я уложу тебя голыми руками и без магии?
Дайм наконец обернулся — слишком шальные и опасные ноты зазвучали в тоне Бастерхази. Он прямо встретил горящий азартом взгляд и еще раз оценил сухие мышцы, подобающие солдату, а не придворному сибариту, ни разу за тринадцать лет не замеченному за физическими упражнениями, если не считать постельных.
— На что?
Несколько мгновений — один раскат грома и дюжину ведер воды — Бастерхази рассматривал его, оценивая, затем одобрительно цокнул языком и подмигнул.
— Да хоть на тракт. Или ты любишь помягче?
— Не люблю драться подушками. — Дайм подмигнул в ответ. — Если я уложу тебя, покажешь мне ту книгу, что украл у Паука.
— Вы слишком любопытны, мой светлый шер. — Бастерхази на миг закаменел лицом: он что, всерьез рассчитывал, что Темнейший не похвастался Светлейшему (скверно ругаясь и грозя сделать из дубины зубочистки) прытью ученика? Смешно. — Почему вас не прозвали Длинным Носом?
Дайм пожал плечами.
— Нет, что ты, я не настаиваю. В конце концов, тебе почти сто лет, да и кости плохо срослись. Тебе не нужны услуги целителя? По старому знакомству возьму недорого.
— Наглый недопесок, — ласково отозвался Бастерхази. — Тебе папенька не говорил, что пьянство — зло? С тебя будет признание Шуалейды темной.
— Темной? — Дайм подставил ладонь дождю, принюхался к набранной воде, отпил и мечтательно прикрыл глаза: напитанная стихийной силой вода пьянила лучше самого крепкого бренди. — Аномалия… чудо как хороша. — И, обернувшись к Бастерхази: — Мне еще шкура дорога, врать Конвенту. Сумеречная, но со склонностью к тьме. Вероятность… — он еще раз попробовал дождь на вкус, просто поймав капли ртом, — восемь из десяти, и только из почтения к твоим сединам.
— Идет!
Бастерхази протянул руку ладонью вверх, Дайм ударил — и пари засвидетельствовали очередной раскат грома и порыв шквала. Буря усиливалась, и даже привычный ко всему Шутник начинал недовольно фыркать и ускорять бег.