— Вы правы, ваше величество. И всегда были правы, следующим королем Валанты должен стать ваш сын, Каетано.
— Вы так резко сменили курс, мой светлый шер. Вас больше не привлекает корона Валанты? — Доверия словам Дайма в тоне Тодора не было ни на ломаный динг.
— Будем откровенны, ваше величество. Корона не привлекала меня никогда. При других обстоятельствах я бы, возможно, стал консортом Ристаны — но не более. Слишком большая ответственность. Я бы с большей радостью увез ее высочество в Метрополию, но, — Дайм с искренним сожалением пожал плечами, — она этого не желает. Стать маркизой Дюбрайн — для нее слишком мало.
— Мне жаль, мой светлый шер. Возможно, вы могли бы сделать ее счастливой.
— Не смог бы. Мне тоже жаль, ваше величество. И жаль, что вам пришлось так волноваться из-за судьбы вашей второй дочери. Поверьте, ее никто не собирается принуждать. Мой августейший брат желает брака только по любви и собирается ухаживать за ее высочеством Шуалейдой.
Как именно ухаживать, Дайм не сказал — не стоит еще больше ронять авторитет императорской семьи в глазах короля провинции. Зато предложил Тодору свою помощь как целителя. Все равно после общения с Бастерхази сила все прибывала и прибывала. Дайм только что в своих покоях под завязку напитал и зеркало связи, и защитные контуры, и даже родник под дворцом. Не говоря уже о десятке кристаллов-накопителей, которые можно будет весьма выгодно продать. Титул маркиза Дюбрайна, конечно же, высок, как и его должность заместителя главы Магбезопасности, но поместье к титулу прилагается более чем скромное, заниматься им Дайму некогда, а жалованье — ширхабовы слезы.
Проклятый Бастерхази! Знает же, на что давить, дери его…
Разумеется, Тодор согласился принять помощь, и Дайм подлечил его, насколько это вообще было возможно: жизненные силы утекали из короля Валанты, как из дырявого кувшина. Даже странно, почему Дайм не видел этого раньше! И еще более странно, что восстановить целостность оболочки не вышло, только немного укрепить и заделать самые значительные прорехи. Как будто Тодор сам не желал жить.
Вот только умирать ему было рано. Оставить Шуалейду и Каетано сейчас — все равно что подписать им смертный приговор. И не факт, что даже Дайм сможет их защитить. Даже не так: не факт, что светлейший кукловод позволит ему это сделать. Да и сам Тодор на самом деле не желал умирать.
Они расстались почти друзьями, и даже герцог Альгредо, присутствующий при беседе молчаливой тенью, уже не смотрел на Дайма с желанием убить и прикопать под ближайшим дубом.