Я закупалась сразу помногу, чтобы не ездить в магазин слишком часто, но при этом менять меню. Мы уже шли с полной тележкой, одно колесо заедало. Запасы наличных истощались, но пока хватало. Я пыталась понять, что хуже – оказаться в руках у властей или отдать Эмму обратно? Что с ней будет? И как я сумею ее вернуть после всего случившегося? Моральные принципы Итана позволили ему думать, будто он знает, как я должна поступить, но он не видел Эмму рядом с матерью.
Он не знал всего, что знаю я. Мне снова пришла мысль оставить ее у полицейского участка, но я не верила, что даже власти сумеют поступить правильно. Да и как я объясню это ей? Как смогу попрощаться? Я должна была сделать невозможный выбор, причем сейчас же, и я ненавидела Итана за то, что поставил срок.
Я завела вежливый разговор с кассиршей, пока она сканировала покупки и бросала их в коричневые пластиковые пакеты.
– Хочешь стикер, милая?
Когда женщина заговорила с Эммой, которая по-прежнему была поглощена игрой, у меня екнуло сердце.
– Спасибо, не нужно, – ответила я.
– Уверены? Ты точно не хочешь стикер, милая? Как ее зовут?
Словно в замедленной съемке Эмма подняла голову, оторвавшись от электронного лабиринта. Она кивнула и улыбнулась, и женщина вытащила длинную ленту стикеров и предложила на выбор собаку, бабочку или лягушку. Эмма потянулась за бабочкой.
– Такая красивая. Прекрасный выбор.
– А как насчет «спасибо»? – сказала я, повысив голос. Нужно было во что бы то ни стало перевести внимание кассирши снова на меня.
– Спасибо, – отозвалась она с легкой улыбкой.
Кассирша вручила мне сдачу и снова посмотрела на Эмму, задержав взгляд чуть дольше необходимого.
– Такая очаровашка. Какие прекрасные серые глаза. Никогда не видела похожих.
– Спасибо.
– И возраст замечательный. Сколько ей? Пять? Шесть?
Я кивнула, опасаясь говорить, все тело пульсировало от нервного напряжения.
– Мне пять, – ответила Эмма, помахав пальцами на правой руке. – А в следующем году будет шесть!
– А когда твой день рождения, милая?
Эмма посмотрела на меня, я поблагодарила кассиршу и стала выкатывать тележку, как бы невзначай оглянувшись через плечо. Женщина по-прежнему смотрела на нас, и выражение ее лица изменилось.
– Боже!
Я снова отвернулась и покатила тележку к машине, изо всех сил стараясь не ускорять шаг. Потом снова оглянулась – видела ли она мою машину и номерной знак? – затем подхватила Эмму из тележки и посадила в машину.
– Почему у тебя дрожат руки?
– А?
– У тебя дрожат руки.
– Ох, я… я просто замерзла.
– Но сейчас не холодно.
– Я знаю. Но иногда я мерзну, даже когда на улице тепло.