Я долго смотрела на нее, прежде чем повернуться к стойке. Когда я шагнула ближе ко входу в открытый рукав, температура изменилась. Я никак не могла выбросить из головы тот красный бант, глаза девочки, синяк на локте, громкий шлепок и злобное, покрытое коростой лицо ее матери.
Я не могла забыть Эмму.
Не могла.
во время
Дрожащими пальцами я с трудом открываю машину, распахиваю сначала заднюю дверь, а потом дверь водительского сиденья.
Эмма заглядывает внутрь, поднявшись на цыпочки, как балерина.
– А где же кресло?
Я запихиваю сумку в багажник и смотрю на девочку.
– Что-что?
– Детское кресло. Где оно?
Совершенно нормальный вопрос в далеких от нормальных обстоятельствах.
Я оглядываю пустое заднее сиденье.
– Вот дерьмо.
Ключи звякают, а Эмма вздыхает.
– Ты сказала «дерьмо», – шепчет она.
– Да. Я сказала «дерьмо». Я не хотела. Просто… Просто у меня нет детского кресла. – Я озираюсь, понимая, что время на исходе. Прислушиваюсь – не завывают ли полицейские сирены. – Как следует пристегнись, и мы что-нибудь придумаем, хорошо? – Она кивает, и я помогаю ей забраться в мой «Тахо», усаживая ее сзади так, чтобы видеть с водительского кресла. Я тоже сажусь, завожу машину и блокирую заднюю дверь. – Так. Думай, думай. Все будет хорошо.
– С кем ты говоришь?
Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на Эмму, и в груди гудит надежда, словно небольшой пчелиный рой. Она здесь, в моей машине! У меня получилось! Я ее спасла! Я расслабляю челюсть, пока лицо не становится мягким, как шпаклевка, и каким-то образом изображаю неуклюжую улыбку.
– Просто я говорю сама с собой, как дурочка.
– А что будет хорошо?
– Все будет хорошо. Ты пристегнулась?
Она кивает. Я снимаю машину с тормоза и переключаю коробку передач. Прежде чем нажать на газ, забиваю в навигатор адрес дома. Лонгвью всего в часе езды от моей квартиры – пожалуй, слишком близко. Может, стоит отвезти ее в другое место? Включается навигатор, и я следую указаниям неестественного голоса. Мы едем молча, Эмма время от времени ерзает на сиденье.
– Ты не заболела, Эмма? Не простыла?
Она вытирает нос ладонью и качает головой. Нет.
– Просто надоело сидеть?
Она кивает, и обветренные губы складываются в слегка обеспокоенную гримаску.
– Пить хочешь?
Я выуживаю из сумки бутылку воды из отеля и передаю ее Эмме. Она откручивает крышку и пьет. Потрескивает пластик – это Эмма выпивает последние капли и выдавливает из бутылки воздух.
Мы едем дальше, радио играет на минимальной громкости, чтобы было слышно навигатор. А когда приходит осознание, что я натворила, руки на руле начинают дрожать. Меня могут арестовать. Я могу оказаться в тюрьме до конца дней. Какого хрена я это учудила? Я стряхиваю с себя беспокойство и фокусируюсь на ближайших задачах: благополучно добраться домой, привезти ее.