От моего «спасибо» доктор мгновенно дистанцировался и вежливо обозначил, что благодарить надо не его. Сам бы он не то что пальцем не пошевелил бы, а просто не стал бы за свой счёт расходовать достаточно недешёвый медикаментозный ресурс. На тупую блажь такого, как я. Потому что я вполне могу никуда не бегать, с его точки зрения. В этом случае, и к нему попадать перестану. Так что, мой выбор – это только мой выбор; мои и последствия.
Логично. Потому в дискуссии я вступать не стал.
– По личным ощущениям, задеты кость ноги и почка, – продолжаю анализ. – Кажется, лежу в какой-то навороченной капсуле, раз снаружи торчит только голова. В сознание пришёл здесь. Расчётное время без сознания – около часа.
– Всё так. А сам бы регенерировать без капсулы смог бы? – Алекс задаёт вопрос на засыпку.
– Не думаю. Если потерял сознание, значит, ресурсами управлять бы не смог. – Не даю сбить себя с толку. – За то время, что валялся бы без сознания, кровопотеря однозначно должна была превысить допустимые значения. Падение ОЦК[2] ниже предельного уровня – труба. А если в полевых условиях, то ещё и переохлаждение как вариант, будь на дворе холодное время года.
В этот момент шлюзовая дверь открывается и вместе с врачом появляется средних лет невыразительный человек с резаной (или рваной?) раной руки.
По личному опыту знаю, что работы в этом случае ненамного. Оттого закрываю глаза и пытаюсь уснуть, пока его руку погружают в одну из малых камер (можно пользоваться даже сидя).
– А высидишь три часа? – сомневается в адрес второго пострадавшего доктор, которому явно хочется на время оставить помещение. – Может, лучше тебя положить вон туда?
– Будьте спокойны. Более чем, – безмятежно кивает пациент и через минуту мы остаёмся с ним наедине. – Спринтер, я из-за тебя тут, – обращается он ко мне после ухода доктора. – Поболтаем?
– Без проблем, только я вставать не буду, ладно? – Немного поворачиваю голову и скашиваю глаза вправо, чтоб лучше видеть своего собеседника.
– А-ага-га-га-га, годится. Ты первым на разговор не напрашивался, да я и постарше, – тут он делает паузу. – Потому давай с главного… Сегодня тебя выпустят, это по-любому, – он снова заминается, затем как будто на что-то решается. – Спринтер, ты ж не клановый? Не пойми превратно, в твои дела никто не лезет. Просто мне надо понимать, как с тобой дальше разговаривать. – Ещё одна пауза, на этот раз вопросительная.
– Ты продолжай, продолжай, – хмыкаю. – Я не клановый. Но я никогда никому и не говорил, что я клановый. Это судья с чего-то решил в суде; а я с ним просто не стал ни спорить, ни вообще разговаривать.