– Нет, не война, – качает головой Грег. – Войны не будет. Но переделом лоскутного одеяла назвать можно точно. Со всеми вытекающими. Как минимум, многие будут пытаться со своих сторон пролезть к федералам, чтоб провентилировать направления ветров сверху. Насколько наше юное дарование одно в своей уникальности? – опять кивок в моём направлении. – Или же это уже социальное явление и вполне осязаемая перспектива?
– А к чему была эта сцена на площадке в исполнении арбитра? – спрашиваю я. – Почему бы ему всё нормально нам не объяснить? Моше, например, вообще из Израиля. И он пацан резкий: вначале мог выстрелить, потом разбираться. С учётом его неподсудности вообще никакой из местных юрисдикций.
– Ваш Моше – ещё один уникальный элемент мозаики, – тихонько посмеивается отец Анны. – Как говорится, ложка новой и незнакомой приправы. Вот это всё в сумме и отвлекает внимание всех от главного. Плюс, если Ральф прав, а я к тому и склоняюсь, сейчас его уже никто не обвинит в предвзятости к вам. И к нам. Все видели, что вы с ним ссорились и спорили достаточно грубо. Далее его под угрозой вообще утащили к нам. В глазах общественного мнения, он бился, аки лев, и сделал всё, что мог. В альянс с нами прилюдно не вступал.
– Никого ж не было рядом? И от кого вообще надо что скрывать? Если мы правы?
– Я вас умоляю… – Грег морщится, как от неспелого лимона. – На площадке есть технические средства наблюдения. Этого более чем достаточно по первому пункту.
– К ним же доступ строго ограничен? – удивлённо поднимаю брови. – К записям, в смысле.
В этом месте Хаасы смотрят на меня, как на идиота.
– Да ну, кому я нужен, – почему-то не могу согласиться с внезапно изменившийся ролью незаметной серой мыши, которая топает своей дорогой и никому не нужна.
– Теперь – всем и никому. Всем – как повод вдумчиво разобраться с происшедшим. И сделать выводы лично для себя, на будущее. Никому – в роли стабильного побивателя одарённых, – задумчиво поясняет Хаас-старший. – Большинство рано или поздно придёт к тому, что надо любой ценой попытаться доказать случайность твоей победы. Сказать, что это значит лично для тебя?
– Да я уже и сам сообразил, – бормочу. – По дороге сюда.
– В этой связи, как у отца Анны, у меня не может не быть закономерного вопроса. Что ты думаешь дальше обо всём этом?
Как ни парадоксально, но Алекс изнутри подсвечивает его настрой как «доброжелательность вкупе с любопытством».
– Анна, как твоя партнёр по дуэли, тоже может оказаться рядом с тобой в острый момент, – уточняет он.
– Видимо, сама проблема для вас, как для клана, не слишком серьёзная? – бросаю пробный шар.