– Что это? – спросил он.
Я, полагая, что вопрос относится к вареву, ответил:
– Лекарство. Чтобы не болеть и быть сильным!
Он рассмеялся:
– Наша шаманка могла бы многому тебя научить, мальчик. Я хочу знать, кто это сделал?
– Я сделал.
– Духи подсказали?
Ехидная улыбка обнажила его белоснежные, но кривые зубы.
– Они.
– Пусть так. Что ты за это, – он ткнул пальцем в горшок, – и за это, – показал на чашки, – хочешь?
Конечно, я ликовал! Поэтому ответил сразу, без раздумий:
– Одежду, как у тебя!
– Получишь! – также не раздумывая ответил он.
Ниер забрал из моих рук чашку и стал её разглядывать. Потом позвал соплеменника – просто выкрикнул в темноту его имя. Мне послышалось, будто прозвучало – Онай. Хотя «о», брошенное с придыханием, могло оказаться и «хо». Хонай – тоже для имени подойдёт.
К костру вскоре подошёл тот, что порезал палец. Ниер не попросил, скорее приказал Хонаю принести для меня одежду. Тот кивнул и растворился в темноте. Я пока вытащил из хвороста палку и, разломив её пополам, снял горшочек с углей.
Ниер, налюбовавшись чашкой, спросил:
– Зачем тебе зверь?
Муська пристроилась у моих ног, но время от времени вскакивала. Сейчас она тоже стояла, глядя вслед ушедшему.
– Нашёл в лесу. Привык к ней.
Глажу волчицу и не могу скрыть, что мне это нравится.
– Это баловство. Вырастет – в лес уйдёт. Вот зиму назад Ноттой убил свинью, а поросят Хотта забрала и выкормила. Польза была…
«Всё-таки – „хо“! Имя женщины прозвучало намного чётче».
Хотел спросить, чем кормили поросят, но тут же решил, что не хочу говорить об этом. Вот если бы он научил соплеменников шкуры выделывать… Но знаю, что не научит. Молчу…
Коснулся горшка. Уже не горячий. И немудрено, воздух холодный, градусов двенадцать, а может, и меньше.
Плеснул в чашку отвар, передал Ниеру. Он принимает угощение и отдаёт мне пустую. Наливаю и себе.
Выпили по второй, третьей…
Пьём не спеша. Ниер даже снизошёл до похвалы:
– Приятно пить горячую воду. А зимой…
Насколько приятно ему выпить чай зимой, он так и не сказал. О чём-то задумался.
Вернулся Хонай и что-то прошептал Ниеру в ухо.
– Есть для тебя одежда! Пойдём, под крышей наденешь.
Я, понятное дело, с готовностью поднялся. Обрадовался! Дурак старый…
Волчица бежала всю ночь, натыкаясь в темноте на препятствия и преграды, которые замедляли её бег, но не сбивали желания двигаться дальше. И днём ей не стало легче. Река вошла в лес, и бежать пришлось, часто обходя густые заросли. Она теряла из виду людей, сидящих на странном дереве, плывшем по воде.
Осторожно ступая, она вышла из-за деревьев на большую поляну. Несколько минут стояла там, слушая и принюхиваясь. До её слуха доносились глухие голоса мужчин, пронзительные женские и даже тонкий, жалобный плач ребёнка. Она смотрела на высокие, обтянутые шкурами чумы, пламя костров и дым, медленно поднимающийся в спокойном воздухе. Её ноздри улавливали множество знакомых запахов. Но она не стала спешить и улеглась на траву.