– Крутовато…
– Не мы такие, как говорится… – Скалу сцена массового убийства в баре нисколько не впечатляла, – Выбора то не было. Под удар попадал весь отряд. Или уходить, или там всем ложиться.
– И что потом?
– Джига сам ушел. Не стал дожидаться, пока командир будет вынужден отстранить от общего дела. Мотался, поначалу, по Улью, как перекати-поле. Потом осел в пригороде Питера. Развился, как бог. Сам слышал, к нему теперь и приближаться опасно. Дар превратился в ауру, действующую все время, даже когда носитель спит. Он теперь в любом городском кластере может хоть столбом стоять – ни один урод к нему ближе, чем на сотню метров не подойдет.
Тарч бежал, напрягая все силы, до головокружения, до металлического привкуса во рту, задыхаясь, выплевывая из себя что-то, что могло быть и густой слюной, и мокротой из перегруженной гортани, и кусками рвущихся от напряжения легких. Если верить рассказу Дары, счет шел на минуты. Ноги работали, как стальные, но организм не справлялся, сдавал позиции, норовил рухнуть с очередного пригорка, не справиться с прыжком через яму, не увернуться от вставшего на пути дерева. В довесок к усталости, начало проявляться влияние черноты. На глаза словно накинули вуаль. Собственный топот слышался глуше, как через плотные бируши. Кончики пальцев, а за ними и кисти немели, превращались в безжизненные культи.
За границу мертвого кластера Тарч не столько выбежал, сколько вывалился бесчувственным телом, не зная, о чем молиться скорее: чтобы дар нашел силы для спасения, если вдруг рядом охотится мутант, или наоборот, о неожиданной смерти, к которой не придется идти много лет, постепенно сходя с ума.
Пережитые эмоции разбудили человека от спячки монотонно протекающих дней. Мысли о прошлом снова закружились веретеном, волнуя, заставляя переосмыслить пройденный путь.
Куда он шел? И хорошо ли помнит, откуда? Почему кластер решил умереть именно в эту ночь, когда Тарч остановился на ночлег? Случайное совпадение? Или знак свыше не оправдавшему надежды богов Улья, заблудшему сыну, потерявшему цель и смирившемуся, не способному понять, для чего ему дана невероятная невиданная по размаху сила?
Прошло всего полгода скитаний, а прошлое уже выветрилось из головы, перестало волновать, как раньше, подсказывать верные решения, подстегивать к мыслям, к борьбе, к попыткам перестать воспринимать себя зверем, кровным братом населяющих Стикс мутантов.
Тарч иногда вспоминал прошлое. И жену, которой посвятил жизнь там, на Земле. И дочку, любимую той бескорыстной самоотверженной любовью, на которую способны только отцы. И Дару, вернувшую ему веру в себя и в людей. И даже Кумника, Скалу, Ветку, Ерша – всех, кто, так или иначе, вошел в его новую жизнь, вложил в нее каплю своей и не требовал немедленной отдачи. Но эти мысли перестали волновать как раньше, будить по ночам, заставлять сердце заходиться от тоски и боли.