– Дара, я тут. Прием.
– Тарч, давай перейдем на другую волну.
– В каком смысле?
– На другую радиочастоту. Что мы здесь, как на Лобном месте, у всех на слуху. Не будем засорять эфир.
Предложение Дары означало временный отказ от передачи призывов о помощи. На новой волне никто не услышит переговоров, а значит, исчезнет даже теоретическая возможность привлечь чье-то внимание. Естественно, понимала это и Дара, но все же предложила, а значит, уединиться важнее шанса получить помощь.
– Знаешь, Тарч, я тебя немного обманула, – голос девушки звучал виновато.
– И в чем же?
– Я действительно жду свой отряд. Но они вряд ли успеют меня спасти. У меня тут некоторые проблемы с ногами… и с рукой… и с внутренними органами. Тот мутант, который меня сюда загнал, здорово меня потрепал.
– Если уж отбилась, то точно выживешь. Регенерация. И все такое.
Тарч был удивлен. Насколько он слышал, если уж иммунный получил возможность отлежаться – регенерация всегда сделает свое дело. Исключением были ситуации, когда мутанты не оставляли на человеке ни одного живого места, но в таком случае Дара точно не смогла бы беседовать с ним почти сутки.
– Вряд ли. Я колола спек, но шприцы кончились. Я скоро не смогу разговаривать, – в голосе девушки впервые за все время сквозила страдание, – Наверное, отключусь из-за боли.
– Все равно ты выживешь. Мне вон во второй день прострелили обе ноги. Кости разбило в щепки. Но я жив, как ты видишь. То есть, слышишь.
– Кровь почему-то не останавливается. Я перевязала раны, но она совсем не сворачивается, сочится прямо через бинты.
– Как это? Почему? – Тарч вдруг почувствовал тревогу или даже страх за совершенно незнакомого человека. Хотя, почему незнакомого? С кем в Улье он разговаривал больше чем с ней? Не об Улье, как с Цыганом. Не об экспериментах и базе, как с Дустом, а на простые человеческие темы: о своих ощущениях и мыслях, о своих страхах и планах на будущее, обо всем, о чем разговаривают обычные люди там, за пределами Улья. За эти сутки Дара стала для него близким и в чем-то родным человеком. Первой в Улье, кому хотелось безоговорочно верить и доверять.
– Не знаю. Я слышала про такое. Яд на зубах. Если его мало, организм спокойно справляется. Но если концентрация становится слишком высокой, кровь перестает сворачиваться, а регенерация замедляется. Пока спек действовал, было еще ничего, а сейчас становится все хуже. И все больнее, – последнюю фразу девушка выговорила с трудом, борясь с нарастающей дурнотой.
Тарч живо представил, как она лежит там, на чердаке, в одиночестве, в потеках крови, и ее лицо перекашивает от приступов боли. Будь у нее еще шприцы со спеком, был бы шанс выжить: дождаться отряда или даже пересилить яд, залечить раны собственными силами. Но теперь, когда организму придется балансировать на грани болевого шока, девушка будет терять силы с огромной скоростью.