Тарч встал и начал доставать из-за шкафа незамеченные раньше листы металла. Они громко терлись друг об друга и дребезжали, но Тарч уже привык к тому, что мутант по какой-то причине не разрушает стену, предпочитая дожидаться снаружи. А сегодня так и вообще, обленился настолько, что даже не бился в кладку, давая о себе знать только глухим ворчанием. Листы пленник установил таким образом, чтобы при обрушении стены они, при удачном стечении обстоятельств, упали плашмя, в одно место, распределяя удар и вес кирпичей по всей своей площади. План был абсолютно тупой. О пещрел таким количеством слабых, приводящих к гарантированной смерти, слабых мест, что о нем не стоило думать вообще – его можно было только начать и, как говорится, кончить.
Тарч достал из ящика реактивный гранатомет, заткнул рот визжащему от ужаса инстинкту самосохранения, прикинул, как упадут листы, и под каким углом под них нужно будет запрыгивать, и резким движением, не позволяя себе передумать, всадил в ногу второй оставшийся от Дуста шприц спека.
Сумеет ли он поймать в прицел быстрого, обладающего моментальной реакцией мутанта? Успеет ли прыгнуть под стальные листы прежде, чем взрыв обрушит стену? Оправдается ли его надежда, и смягчится ли удар? Сумеет ли он потом выбраться из-под завала, да еще в таком состоянии, чтобы добраться до Дары? Думать об этом было нельзя, иначе бы пришлось сесть в кресло и продолжать бессмысленно страдать.
Тарч поднял гранатомет, распахнул дверь и приготовился умереть. Или спастись, если фортуна вдруг решит не только улыбнуться, но и рассмеяться над его ухом, заливая все вокруг безудержным хохотом.
Монстр лежал на полу склада, едва шевелясь. Он даже не попытался подняться, когда Тарч открыл дверь, вскинул гранатомет и опустил, пораженный увиденным.
Мутант еле дышал. Костяные бляшки брони потемнели, и стали похожи на расползшиеся раньше времени по телу трупные пятна. Лапы изредка подрагивали, словно в агонии, а дыхание было настолько тихим, что казалось, зверь уже давно мертв. Первой мыслью было добить монстра. Хотя бы ради споранов, гороха и янтаря, которых в настолько развитой особы наверняка было немало. Но Тарч задержался только затем, чтобы поднять с пола оброненный автомат.
Модифицированные ноги двигались размеренно, как поршни двигателя внутреннего сгорания, методично отмеряя километр за километром. Тарч бежал так быстро, как только мог, легкие с трудом прокачивали воздух, но благодаря действию наркотика боль от переутомления не чувствовалась. Опасаясь перегрузить организм и свалиться пластом, человек постоянно прислушивался к внутренним ощущениям, следил, не уменьшается ли ширина шага, не подрагивают ли перегруженные суставы.