— Вы уверены, что Иродион Менабде выразился именно так или его слова вы привели по памяти?
— Нет. Он говорил точно так.
— Вы так хорошо запомнили?
— Я не могла этого забыть, — она нервно оглядела стол, потом достала из кармана своего желтого халата сигарету, помяла ее в пальцах, сигарета лопнула, и ей пришлось взять другую. Глубоко затянувшись, она повторила: — Он сказал именно так.
— А вы не могли ошибиться? Вдруг это кричал кто-нибудь другой?
— Оба раза? Но я прекрасно знаю голос Иродиона. Мы давно знакомы.
— Давно? Ведь ваш дом заселен всего год назад.
— Мы — соседи по старой квартире… К сожалению.
— Как по-вашему, зачем Паата чуть свет спустился во двор? — осторожно спросил я.
— Ни на рассвете, ни в полночь Паата не мог никуда спуститься, — раздраженно ответила женщина.
— Почему же не мог?
— Потому что его заперли, понятно вам это или нет? — в голосе ее звенели слезы.
— Зачем его заперли? Чтобы он не ходил в школу?
— Не знаю… Наверно. Однажды утром Паата убежал, но отчим поймал его на лестнице и снова запер. — Этер Муджири опустила голову, дым от сигареты заструился над самым полом.
— Где находится комната мальчика?
— Лоджия у них перегорожена пополам. Паату он запирал в правой половине. Пока отчим был на работе, Мака выпускала сына.
— Ясно, — сказал я, хотя все было по-прежнему неясным и запутанным. — Вы одна живете в этой квартире?
— Да, — Этер Муджири, прежде чем ответить, опять нервно огляделась по сторонам. Потом резко поднялась и, не прощаясь, вышла из комнаты.
Я достал авторучку и принялся составлять постановление о возбуждении дела, сознавая, что немного поспешил, что, возможно, даже ошибся, но поступить иначе я не мог. Что-то подсказывало мне, что следствие не даст никакого материального подтверждения моим подозрениям относительно преступления, если таковое имело место, или несчастного случая. Только скрупулезное изучение жизни мальчика, с детства до сего дня, могло что-нибудь прояснить. Помню, один знакомый эксперт рассказал мне занимательный случай. Изучая почерк обвиняемого, он обратил внимание на то, что тот пишет букву «о», начиная не слева, как обычно, а справа. Даже такая мелочь требует подробнейшего анализа физической и психологической структуры личности. Возможно, в детстве человек подражал кому-то, кто обладал таким странным почерком, и сохранил привычку на всю жизнь. Так вот, эта самая буква навела эксперта на одно интересное воспоминание: точно так писал его дядюшка. И что же? Дядюшка с обвиняемым, как выяснилось, учились в одной школе, у одного и того же учителя, обладавшего своеобразным почерком, который переняли у него все его ученики…