— У начальника цеха…
Сердце у меня сжалось: «Неужели они ему все сказали!»
— Ну и что? Сказал он, где отец?
— Он не знает…
— А что же он тогда знает?
— Ничего… Он даже не знал, получаем мы деньги или нет.
Только у мстителя мог быть такой безжалостный взгляд, как был у моего сына.
— Что… деньги? — Я сделала вид, что удивляюсь.
— Ты, говорит, еще несовершеннолетний, и до восемнадцати лет он обязан тебе платить!
Гогита подложил руки под голову и уставился в потолок. Я чувствовала, как ему сейчас тяжело. Его предал отец, самый дорогой, самый сильный и самый справедливый человек на свете.
Теперь Гогита все знает, знает, почему ушел отец, знает, что я не виновата. Но странно — он все-таки ждет отца. Мне он в этом не признается, но я замечаю: он старается больше читать (чтобы потом рассказать отцу), возится с конструктором (чтобы потом показать ему). Прошел всего месяц, и он надеется…
— Мама, а на сколько дней берут отпуск? — спросил он вчера, когда мы возвращались домой…
…Ой, уже половина одиннадцатого!
Я так быстро вскочила, что уронила стул, хорошо еще, он зацепился за тахту, не то бы проснулась тетя Пело.
На столе я заметила пирог, не помню, когда тетя Пело успела его занести, и поблагодарила ли я ее… Да, кажется, поблагодарила, а пирог она не занесла, а заглянула в открытую дверь и окликнула меня… Хорошо, Гогите будет чем полакомиться…
Сейчас окончится последний сеанс, через двадцать минут Гогита освободится. Я бы не пошла за ним, но боюсь, он не дождется Гургена и побежит домой один.
Я не смогла отказать ему — сейчас каникулы, бесплатное кино так соблазнительно!
Его зарплата?.. Смешно, но я до сих пор почему-то верю, что все изменится. Мне кажется, если Бакар узнает, что Гогита работает, — его замучает совесть, он поймет, какую ошибку допустил, и вернется.
Но Гогита не понимает, и не может понять, что его заработок и удовольствие — для меня сейчас не самое главное. Я ставлю чайник на плитку, тихонько запираю дверь и спускаюсь по лестнице, я должна спешить, — чтобы Гогита не ушел, не дождавшись меня.
Улица совсем пуста. Неужели так поздно?