— Никакого доноса нету. Есть протокол — мы записывали с ее слов.
— Назовем это протоколом, дайте мне прочесть. Должен же я знать, что она там наболтала.
— В свое время узнаете. А возможно, мне и не придется вас вызывать.
— Я в этом уверен, но мне просто интересно, в чем меня обвиняют.
— Гражданка Муджири ни в чем вас не обвиняет, она рассказала только то, что видела и слышала.
— Вы уверены, что все это она видела и слышала?
— Я проверяю факты.
— Ну-ну, действуйте. А сами-то вы что вменяете мне в вину?
— Пока ничего. Собираю материал.
— Тогда что же вам от меня надо?! — он повысил голос.
— Не кричите. Я вас не вызывал. И вы можете идти.
— Утешьте человека, скажите, какой срок полагается за клевету. Я эту дрянь все равно за решетку посажу…
— Кстати, у меня был ваш сослуживец, — прервал я Иродиона.
— И что же? — он так и подскочил на стуле.
— Сын его обчистил, шестьдесят тысяч рублей увез в свадебное путешествие.
— В этом, я надеюсь, не меня обвиняют.
— Что вы! Разумеется, нет. Несчастный человек только и живет надеждой, что вы одолжите ему денег. Ему надо памятник на могиле отца поставить.
Иродион Менабде сокрушенно покачал головой:
— Напрасно вы, молодой человек, стали следователем. Это я вам по-дружески говорю. Может, в дальнейшем из вас и выйдет толк, когда вы наберетесь ума и опыта, но пока… Вы так наивно пытаетесь меня расколоть — прямо смешно! Разве я скрываю, что у меня есть деньги? Двадцать лет копил, честным трудом. По́том, так сказать, и кровью. В месяц по пятьсот рублей откладывал. За двадцать лет немало набежало. Все в ажуре, не придерешься. Почему другу не одолжить, не помочь в трудную минуту? И еще премии не забудьте. — Менабде достал из кармана замусоленные бумажки. — Эх, ничего-то вы, юноша, не знаете. Жизни не знаете. А время какое? Вот мы с вами сегодня сидим, разговоры разговариваем, а завтра война может начаться. Атомная, между прочим, и ни вас, ни меня, ни города нашего благословенного — как ни бывало! Думали вы когда-нибудь об этом? Вот то-то же!
Пока он разговаривал, я разглядывал его разношенные желтые полуботинки. Кожа вздувалась и топорщилась, повторяя форму суставов и пальцев. Привольно чувствуя себя под столом, полуботинки терлись друг о друга, соприкасались подошвами, одним словом, жили независимой и беспечной жизнью. И я, глядя на них, подумал, что Иродиона вовсе не волнуют проблемы войны и мира, что он лжет и притворяется.
— Вы никогда не убедите меня, будто огромные запасы атомного оружия останутся неиспользованными. Это не картошка, которую капиталисты сбрасывают в море, чтобы взвинтить цены на рынке. Вот и живем, как на вулкане. Нервы не выдерживают. Молодежь на западе разлагается: наркотики, убийства, абстрактная живопись… Да и у нас некоторые позволяют себе…