— Есть. Но там что-то непонятное. Ничего похожего на пещеру не вижу. Просто три толстых дерева нарисованы. Выглядят как одинаковые сосны. И значок лагеря на одном из них, как здесь и на вчерашнем гроте.
— И что это значит?
Я пожал плечами:
— Без понятия. Будем идти, куда карта ведет, а там на месте разберемся.
— Как-то это страшно, если на месте разбираться. Не хочу больше чудовищу попадаться.
— Не переживай. Пока что карта нас не обманывала, вот и завтра тоже не обманет. Если, конечно, пойдем завтра, а не переждем.
— Я думаю, завтра погода может измениться, — сказал Бяка. — Когда второй раз с дровами понимались, ветер начал понемножку задувать. Ветер к ночи задувает, это часто к перемене погоды.
— Прекрасно, — улыбнулся я. — Погода такая, что хуже некуда, значит, скорее всего, перемена окажется в лучшую сторону. Давай укладываться. Спасибо добрым людям, они сюда много лапника натаскали. Выспимся почти как на пуховых перинах.
Пробудился я посреди ночи, сонно моргая. Перед глазами пронеслись смутные буквы, сливающиеся в размытое сообщение от ПОРЯДКА.
Интуиция: что-то происходит.
Происходит? Что это значит?
И почему я проснулся задолго до рассвета? Я ведь вымотан так, что тремя будильниками не разбудить. Что меня подняло? После столь утомительного перехода обязан проваляться до утра.
И как понимать эту надпись?
Будильником сработал не холод. Да, костер уже прогорел, рассыпавшись грудой алых углей, но жар от них исходил солидный. Отражаясь от экрана, устроенного из многострадального брезента, он обогревал меня и спереди и сзади, ни о какой бодрящей прохладе не могло быть и речи. Даже ветер, заметно усилившийся, сюда почти не достает. Или грот так удачно устроен, или люди, сделавшие этот очаг, выбрали самое защищенное место.
Складывалось впечатление, что меня сам ПОРЯДОК как-то разбудил. Выдал сообщение и приказал мозгу проснуться, чтобы слова прочитать.
Но зачем он это сделал?
И как понимать смысл сообщения?
Сонное оцепенение отступало неспешно. Шестеренки в моей голове работали еле-еле, со скрипом. Больше всего хотелось перевернуться на другой бок и продолжить досматривать сладкий сон. Но годы вынужденного безделья не превратили меня в тряпку. Обитая в, мягко говоря, не самом приятном окружении, я утешал себя мечтами о восстановлении здоровья и страшной мести тем, кто со мной это сотворил. Продлись такое существование еще лет пять, дело могло дойти до нехорошей мании, а там и полностью разрушенной психики. Ну а так я просто оставался человеком с головой, которая готова к чему угодно в любое время суток.