. Можно ли представить себе, насколько чудовищное потрясение и все виды неожиданностей должно было запечатлеть неслыханное разоблачение мистерий в душах этих людей, совершенно к нему неподготовленных, воображавших для себя лишь путь воинской чести и религиозной преданности. Нужно ли большее для того, чтобы сокрушить разум одних и вести сознание других к непредвиденному насилию, посеяв в души многих шипы непрерывных угрызений совести
[140]? Что получалось из этих ужасных сцен: одни пытаются скрыться, и требуется вмешательство короля Франции, чтобы виновный не подвергался бы постоянному тюремному заключению
[141]; один посвятитель после срамного поцелуя падает в обморок, и его вынуждены были унести в полумертвом состоянии
[142]; другой сожалеет о том, что не мог убить своего посвятителя
[143]. Одних угрожают отправить в место, где они не увидят ни своих ног, ни своих рук
[144]; другим сулят бесконечным тюремным заключением, где они найдут смерть
[145]; третьих запугивают удушением и сбрасыванием во рвы
[146]; иной раз обнажают мечи
[147], пытаясь силой достигнуть того, чего невозможно достичь доброй волей
[148]; один брат был насильно подвержен каре и посажен в тюрьму без положенного питания
[149]; этот находился в тюрьме три дня
[150]; тот в течение восьми дней
[151]; брат
Гумберт де Пюи (Humbert de Puy) в диоцезе Пуатье был закован в кандалы и содержался на хлебе и воде в одной из башен в течение тридцати шести недель
[152]. Какая жалость слышать стоны этих бедных людей: одни из них вовсе жалели, что родились на свет
[153]; другие предпочли бы потерять руку
[154]; третьи хотели бы оказаться на сто футов под землей
[155]; некоторые пытались договориться или теряли рассудок от ужаса. Так, брат
Жан де Фуиллейо (Jean de Fouilleyo) из парижского Тампля говорит, что он добровольно отрекался от Бога, почитаемого язычниками; и когда над ним совершили насилие, он вскричал, обернувшись к своему по-святителю: «Я
отрекаюсь от тебя». Это слышал брат, принуждавший его силой, и все сделали вид, что отречение подлинное, что и требовалось от него
[156]. Брат
Ж. де Пон-л'Эвек (J. de Pont l’Eveque) отрекался от
креста, но не от
Распятого[157].
Брат Иаков из диоцеза Труа (Troyes), имея большое замешательство перед отречением, увидел длинный меч, которым ему угрожали, и трижды вскричал: «Я отрекаюсь от нашего Господа, поскольку вы этого хотите»[158]. Жилле д'Энкрей (Gillet d’Encrey) из диоцеза Реймса (Rheims), когда ему предложили отречься, ответил, что не сделает этого, даже если ему отрубят голову