Но я знала об этом, ввязываясь в это дело, разве не так? У меня не было причин отчаиваться. Лучше синица в руке, чем журавль в небе. Надеюсь, вместе мы займем место на пьедестале, только это не будет олимпийский пьедестал.
Но и этого будет достаточно.
– Это было бы здорово, – сказала я ей, при этом мой голос дрожал, и не потому, что я плохо себя чувствовала. – Впрочем, я уверена, что Иван будет выглядеть великолепно с любой партнершей.
Теперь мама Ивана, в свою очередь, напряглась, обнимая меня. Я почувствовала, что ее голова шевельнулась, но не услышала ничего, кроме «хмм», которое я не знала, как интерпретировать.
И как я ни убеждала себя расслабиться, у меня ничего не получилось.
Потому что не я стояла бы на пьедестале рядом с Иваном, когда через два года он поднялся на него на Олимпийских играх.
Только я тогда была не права.
И, на мгновение ощутив странные флюиды, исходившие от миссис Луковой, я все-таки не понимала, что за мысли проносятся в ее в голове.
Я поняла только, вероятно, минуту спустя, что она поглаживает меня по спине, растирая ее круговыми движениями, точно так же, как делал Иван, и услышала ее слова:
– Я точно знаю, что именно сейчас тебе нужно, чтобы справиться с вирусом.
Много лет тому назад миссис Лукова поила меня своим чаем, когда у меня были месячные и меня чуть не вырвало. Она поклялась, что спазмы от этого прекратятся. Но у меня только пропал аппетит.
– Свежевыжатый апельсиновый сок с витамином С…
Ох, слава богу. Тогда я расслабилась в ее объятиях.
– И водка. Это убьет в тебе все бациллы.
Тогда я снова напряглась.
– А…
– Ваня сказал, что ты не принимаешь антибиотиков, – сказала она мне так, как будто я этого не знала. – Завтра у тебя нет тренировки. Это пойдет тебе на пользу, Джесмин.
Где, черт побери, был Иван и почему он не говорил ей, что я не могу пить? Я не хотела пить. Мне не нравился вкус водки, но…
– Ты хочешь мне отказать? – спросила немолодая женщина, но это прозвучало как вызов.
Хватило бы у меня духу отказать ей?
Я сбилась бы со счету, подсчитывая, сколько раз я ввязывалась в споры. Невозможно было себе представить, какое количество людей я оскорбила. Прошло много времени с тех пор, когда меня волновало только то, что подумают мои родственники, и даже тогда их воздействия обычно было недостаточно для того, чтобы удержать меня от поступков, которые ставили их в неудобное положение.
Если бы это была моя мама, я бы не постеснялась отказать ей.
Но… это была мама Ивана.
И, судя по ее тону, было не исключено, что она обидится, если я не сделаю то, что, по ее мнению, могло помочь мне.