– Ты уверена?
Была ли я уверена? Была ли я на самом деле уверена?
Глядя на нее, и только на нее, я сказала:
– У меня есть кое-какие вопросы и кое-какие условия.
– Условия? – с манерной медлительностью спросил Иван со скамейки, где он сидел, своим ленивым и снобистским тоном, свидетельствовавшим о том, что, по его мнению, я находилась не в том положении, чтобы торговаться.
Он ошибался.
Секунду я смотрела на него, а потом, переведя взгляд на его тренера, сболтнула глупость:
– Ничего особенного. – Я повторила те же самые слова, которые употребила она за день до того, когда, по существу, сказала мне, что я должна была не упрямиться и согласиться на перемены.
Тренер Ли скользнула по Ивану взглядом, но я не стала на этом зацикливаться, ведь я собиралась дать согласие.
– Ты предпочитаешь разговаривать здесь или мне посмотреть, открыт ли офис?
Не было нужды оглядывать зал, чтобы понять, что нас никто не слышит.
– Мы можем поговорить здесь и сэкономить время.
Женщина, вскинув брови, кивнула.
Бессознательно поднеся левую руку к правому запястью, я, ища моральной поддержки, повернула браслет. Я могла это сделать. Я могла справиться со всем.
Я должна была попробовать.
Возможно, Иван был потрясающим спортсменом, но я работала не менее упорно, чем он. Может быть, не так долго, как он, потому что не начала кататься, когда мне не было и трех лет, но я сумела овладеть всеми техническими приемами. Он не делал мне одолжения. Речь могла идти о равноправном партнерстве, в противном случае все было напрасно. Я была не готова соглашаться на меньшее.
– Какие у тебя предложения? – наконец спросила тренер Ли.
Я опять покрутила браслет. Я способна на все, что угодно, – напомнила я себе. Затем я начала:
– Я хочу быть уверенной, что вы не станете просить меня изменить имидж или начать целовать малышей на публике, если я соглашусь стать партнершей Ивана.
Вот.
Я была вполне уверена, что у нее дернулась щека, но выражение ее лица оставалось таким бесстрастным, что, возможно, мне это померещилось.
– Никаких поцелуев с детьми и никакой смены имиджа. Это не проблема. Что еще?
На самом деле я могла бы полюбить эту женщину за ее прямоту. Поэтому я продолжила:
– Вы не сможете избавиться от меня до тех пор, пока не закончится год.
Уголком глаза я видела, как Иван заерзал на скамейке, но я по-прежнему не смотрела на него. Зато я смотрела на женщину, с которой я, по существу, вела дела, на нашего посредника. Ее не передернуло от моего требования, но у нее причудливо изогнулась бровь, с чем она не смогла достаточно быстро справиться.