Аарон оказался быстрее.
Он пронесся мимо Нила так стремительно, что чуть не сшиб его с ног. Верзила Дрейк мог бы убить обоих даже со спущенными штанами, но, запутавшись в простынях, не успел вовремя вскочить. Дожидаться его Аарон не собирался; он занес клюшку над головой и размахнулся так сильно, что сквозь натянутую сетку просвистел воздух. Головка влетела Дрейку в висок, вдавив глаз, и с влажным хрустом вонзилась в череп.
Кровь Дрейка забрызгала не только Аарона и стену, но и плотно задернутые шторы на соседнем окне. Тело вместе со скомканными простынями скатилось с дальней стороны кровати и глухо шлепнулось на пол. Вслед за этим раздался металлический стук клюшки, выскользнувшей из безвольных пальцев Аарона. Нил не смотрел на него, не смотрел на Дрейка — не видел вообще ничего и никого, кроме Эндрю.
Эндрю лежал на матрасе лицом вниз, в одной футболке, весь в крови и сплошь в темных пятнах, которые грозили превратиться в страшные кровоподтеки. Он по-прежнему цеплялся за изголовье, словно приклеенный, и при этом смеялся. Подушка заглушала смех, однако Нил все равно его слышал, и от этого звука у Нила подкашивались колени. Он хотел заткнуть уши, чтобы избавиться от пытки, но было поздно: громыхание шагов на лестнице указывало, что на шум бежит Кевин.
Нил кинулся к кровати, залез на нее со стороны Эндрю, ухватился за край простыни и рванул на себя, выдергивая из-под трупа Дрейка. Едва он успел кое-как прикрыть Эндрю окровавленной тканью, как в комнату ворвался Кевин. Много ли успел увидеть Дэй, он не знал — просто не находил в себе смелости оглянуться, но, судя по резкому стуку, Кевин в ужасе отшатнулся и ударился о дверной косяк, а мгновение спустя исчез.
Кевин пулей пронесся вниз по лестнице, лишь чудом умудрившись ничего себе не переломать. Само собой, он спешил за Ники и Лютером. Нил знал, что Кевин вызовет полицию, и мысль о том, что вместе с полицией приедут медики, немного ослабила тугой комок в горле, хотя изнутри его по-прежнему колотило.
— Эндрю, — позвал он — по крайней мере, так ему послышалось. Собственный голос казался чужим. — Эндрю. Эндрю, ты…
Спросить о самочувствии не поворачивался язык — Нил не был настолько жесток. Он лишь хотел попросить Эндрю прекратить смеяться, но при каждой попытке произнести хоть слово к горлу подкатывала тошнота. Нил держался из последних сил, стискивая простыню, которой накрыл Эндрю до самых плеч.
— Что-то вдруг тихо стало, — удивленно заметил Эндрю. Он наконец отпустил изголовье кровати и стал сжимать и разжимать пальцы, словно у него затекли кисти. Потом уперся кулаками в матрас и попытался сесть, но замер на полпути: его снова разобрал смех. — Ой-ой-ой, какая неприятность. Все это мне совсем, совсем не нравится.