Но, конечно же, он этого не сказал, он это подумал. На самом деле сказать такое было бы крайне опрометчиво. В конце концов, это был человек, который удалил левое яичко Леонарда, и они не зря назвали его Наклс. Тем не менее, по мере того, как рассудительность возвращалась к Леонарду, он сдулся.
Я не скажу ничего этому парню, потому что я боюсь. Потому что у меня нет мужества. Я слабак, я трус…
Наклс хлопнул Леонарда по затылку.
— Ты слышишь меня, малыш?
Леонард сглотнул.
— Да. Да, мистер Наклс, я отнесу сумку в дом, а потом вычищу… свиное дерьмо с заднего сиденья.
— Хороший, мальчик. Хороший маленький ссыкун.
Леонард нагнулся, чтобы забрать сумку с продуктами. Застыл. Моргнул и уставился. Затем он порылся в ней и увидел только дюжину банок с кормом для собак «Big Chunk Вееf».
Леонард повернулся со сталью в глазах.
— Это корм для собак. Где спагетти для меня и девушек?
— Мы забыли взять.
Леонард сжал зубы.
— У нас осталось только три банки, и вы, ребята, не вернетесь сюда еще неделю.
Наклс небрежно выскреб что-то из ноздри.
— Как будто мне не насрать? A теперь бери гребаную сумку и тащи в долбанный дом, а затем тащи свою блядскую задницу обратно и вычисти ебаное свиное дерьмо с гребаного заднего сиденья.
— Да пошел ты! Tы, отмороженный хуесос, грязный итальяшка, ебанат, — спокойно ответил Леонард. — Вычищай свое дерьмо, блядь, сам.
Череда ударов, последовавших за этим замечанием, была потеряна для Леонарда. Все, что он осознал, это то, что Наклс очень умело заставил Леонарда хрипеть на земле через долю секунды. У него болела голова. У него болел живот. У него болела грудь. Он не мог дышать. Но он мог вопить, когда Наклс схватил его за волосы и потащил обратно в дом.
— Блядский студент-пиздюк из «художки»[70] посмел так говорить? Посмотрим, что скажет Рокко. Надеюсь, он позволит мне забрать твоё другое яйцо.
Вернувшись в дом, Леонард был…
БУ-БУХ!
…брошен на пол гостиной, как мешок кирпичей. Рокко не сразу заметил это, так как пребывал в процессе бодрого «жопотраха» Подснежника. Он как бы хрюкал с каждым толчком и, казалось, что свинья подражала этим звукам своими собственными, пока она сопела и носилась по углам комнаты. Подснежник лежала на животе, или без сознания, или в коматозе.
— Черт возьми! — воскликнул Рокко, продолжая долбить. — Вот тебе, сучка, немного молока для твоей помадки, — а затем, — ааах!
Движения тазом постепенно замедлялись, а затем утихли. Подснежник лежала неподвижно, демонстрируя свой «шоколадный глаз».
— Бля, сучка, твоя жоподырка больше, чем долбанная нора суслика. Ставлю на то, что в твою жопу