- Ну, что за хреновый день, - проворчал Боллз.
- По мне так нормальный, - ответил сидящий за рулем Дикки Кодилл. Это была тачка Дикки, притом классная. Черная как смоль, с 10 слоями лакокрасочного покрытия, «Эль Камино» 69-ого года, с навороченным распредвалом и форсированным 427-ым движком. Трансмиссия «Рок Крашер», рычаг переключения передач «Херст», впускной патрубок «Эдельброк», о, да, открытые выпускные коллекторы «Торли», а также многокамерная выхлопная труба. На восстановление тачки у Дикки ушло несколько лет. И теперь, глядя на нее, можно было подумать, что она только что выехала из автосалона. В ней были не ковшеобразные сиденья, а длинное нераздельное, с блестящей обивкой. И это хорошо, поскольку иногда они подвозили пассажиров. И эта «Камино» бегала очень резво. Делала четверть мили за одиннадцать секунд. А 450 с лишним лошадиных сил в огромном движке позволяли выжимать до ста семидесяти миль в час. В свое время они ушли от кучи полицейских машин, а однажды даже от спецпатруля полиции штата. Снесли им двери на хрен!
- Черт. Да, каждый день - хреновый, если ты меня спросишь.
- Это почему это, Боллз?
- Мне нравятся ночи. - Боллз отхлебнул самогонки и уставился в пассажирское окно, будто думая о чем-то безмятежном. Дело было ближе к вечеру, и они возвращались из рейса к северному хребту, который сразу за границей штата, чуть дальше Биг Стон Гэпа.
- А знаешь, Дикки, - заявил он, - Похоже, у нас все не так уж и плохо. Да, жизнь у нас довольно клевая.
Дикки сбавил скорость и свернул на Тик-Нек-роуд, ведущую к Идс Хиллз.
- Слышь, а ты прав насчет этого, Боллз, как ни крути, - удивленный тем, что его лучший дружок проявил хоть какую-то благодарность. - Знаешь, могло бы быть гораздо хуже. Так что мы должны радоваться. При том, что в мире столько людей голодает и умирает от геноцида, бедняки живут в гетто, и все такое.
- Да, хрен на них, Дикки, - поморщился Боллз. - Черт. Я не б этом. Мне плевать на кучку сраных обезьян, живущих в гетто на пособие, или на голодающих и гибнущих от войн людишек, и все такое. Пусть голодают, пусть дохнут, скажу я тебе. От них все равно никакого проку. Я говорю про нашу жизнь и про то, как обстоят наши дела.
Дикки не совсем понимал, что пытается сказать ему Боллз. Ну, может, лишь отчасти, потому что, видит бог, иногда у Тритта «Боллза» Коннера появлялись довольно клевые мысли насчет положения дел.
- А, я думал, ты хочешь сказать, что мы должны радоваться, что бог даровал нам такую хорошую жизнь.