Внутренняя часть собора была довольно скромной. Слабый свет, проникавший с улицы сквозь высокие витражные окна, освещал массивные каменные колонны, выложенный чёрно-белой плиткой пол, статуи святых у подножия епископской кафедры и большое распятие, парившее под сводчатым потолком. Подойдя к алтарю, я оглянулась на отца Фредерика, и мне показалось, что он за мной наблюдает.
— Зажгу свечи, чтобы вы не споткнулись в темноте, — как будто спохватившись, предложил он.
Я рассматривала витражи, когда отец Фредерик снова подошёл ко мне и протянул свечу.
— Давно вы прибыли в Льеж?
— Сегодня вечером.
— И в каком отеле остановились?
Я отвернулась от витражей.
— Не хочу отнимать у вас слишком много времени, отец. Если ваши рукописи здесь…
— Да, конечно… Я только хотел вам кое-что показать.
За отцом Фредериком я прошла к колонне, на которую опиралась кафедра — что-то вроде небольшого деревянного балкона с ведущей к нему лестницей. Отец Фредерик остановился перед мраморной статуей, изображавшей сидящего на камне ангела. В одной руке ангел держал корону и обломок скипетра, другая была в отчании заломлена за голову, правую ногу обвивала цепь, на щеке застыла слеза. Я не сразу рассмотрела, что крылья ангела скорее напоминали крылья горгульи, а из копны волос выглядывали рожки.
- Скульптура действительно необычна… — начала я, но, поймав на себе неподвижный взгляд отца Фредерика, замолчала.
— Знаете, что поражает в ней больше всего? — тихо спросил он. — Представьте её на постаменте музея или в зале какого-нибудь дворца. Конечно, она бы обращала на себя внимание и там. Но именно здесь, где ей бы, казалось, совсем не место, её необычность становится не просто заметной, а бросающейся в глаза. В этом отношении между вами есть определённое сходство, не так ли?
Подхваченный эхом, мой смех жутковато прозвучал под тёмными сводами собора.
— По-вашему, я похожа на падшего ангела?
— Я не знаю, кто вы…
— Но всё же уверены, что здесь мне не место, как и ему, — я с усмешкой кивнула на статую.
— Я не это хотел сказать. Мне известно о даре Энтони. И, когда он упомянул о том, что вы интересуетесь потусторонним, что хотите встретиться со мной поздним вечером — можете называть это интуицией, предчувствием, чем угодно — но я сразу понял, что он говорит не о человеческом существе. Конечно, вы не останавливались в отеле, и вам не нужна свеча, чтобы не оступиться в темноте. Вы двигаетесь так уверенно, словно сейчас светит солнце…
— Я не могу смотреть на солнце, как и всё мёртвые, — бросила я, с лёгким злорадством ожидая появления испуга на лице преподобного отца. Но на нём отразилось только удивление.