— Я составил точный реестр, — включив монитор, отец Фредерик неуверенно оглянулся на меня. — Правда, вся информация — на французском…
— Это не проблема. Меня больше беспокоит то, что написано на не-европейских языках.
— К каждому документу прилагается перевод на французском или английском.
Я поморщилась.
— Переводы не всегда точны, преподобный отец. Я бы предпочла работать с оригиналами. Что до санскрита, иврита и прочего, надеюсь, вы позволите ненадолго "одалживать" эти рукописи. У меня есть друг, который сможет их прочитать.
Лицо отца Фредерика едва заметно помрачнело.
— Нет, я не против, — быстро возразил он, поймав мой взгляд. — Но я не был с вами до конца откровенен. Моё обещание помочь не было бескорыстным. Я надеялся, что в качестве ответной услуги, вы позволите мне участвовать в ваших исследованиях.
Я даже не пыталась скрыть удивление, отец Фредерик тихо вздохнул.
— Вы пришли сюда за знаниями, и я готов поделиться ими, независимо от вашего решения. Но, уверен, что и вы обладаете знаниями, которыми можете поделиться со мной. Мы могли бы учиться друг у друга. Наверное, я прошу слишком многого, поэтому не требую ответа сейчас.
— Начнём с того, что знаю я не так уж и много, а то, что знаю, не очень-то применимо для мира людей. Так что даст вам подобная информация?
Отец Фредерик улыбнулся, и впервые с начала нашего разговора лицо его приняло более мягкое выражение.
— Вы поймёте, когда узнаете меня лучше.
Я покинула собор перед самым рассветом и не слишком удивилась, когда из полумрака навстречу мне выступил Доминик.
— Как видно, откровения преподобного отца заставили тебя забыть обо всём.
Я невинно взмахнула ресницами.
— Почти. Но если бы знала, что всё это время ты находился так близко…
— Ворота собора я стерёг не всю ночь, если ты об этом.
— Конечно, нет. Но, судя по твоему настроению, большую её часть.
— Судя по моему настроению? — глядя на меня со смешанным выражением упрёка и страсти, Доминик сложил на груди руки. — И что же с ним не так?
Я придвинулась к нему, насколько позволяла освящённая земля.
— Очень надеюсь, что смогу его улучшить.
— Это будет нелегко.
— Хочешь, чтобы я отступила, даже не попытавшись?
Выражение лица Доминика смягчилось, руки с готовностью устремились ко мне.
— Скорее чтобы подготовилась к преодолению препятствий.
На самом деле существовало только два препятствия: Арент и защищавшая от него освящённая земля. Доминик не скрывал, насколько сильно его раздражает невозможность притронуться ко мне вне очерченного круга. Ещё труднее он переносил мои отлучки. В одну из ночей, когда я собиралась в Льеж, он вдруг прижал меня к себе и с тоской прошептал: