– Ну, ты, может, и не собираешься, но… – пустынный засранец показал пальцем в сторону ожившего мертвеца, вернее, в сторону того, что от него осталось. – Но у них другие планы на наши жизни. – Просто закончил наглец. Я посмотрела туда, куда указывал пальцем невоспитанный вор, и побледнела.
Взвизгнув, подлетела вверх и каким-то образом оказалась на руках у расхитителя гробниц. Зрелище, представшее передо мной, заставило бы любого визжать на одной ноте, но я держалась, опасаясь криком привлечь внимание.
– Сделай что-нибудь! – я откровенно уже паниковала.
– Могу еще раз поцеловать.
– Ты что, шутишь?!
– Да нет, я серьезен.
– И я серьезно! Убей их.
– Не могу, мое оружие осталось на ублюде.
– А где ублюд? – мысль облегчения: неужели мы спасемся на этом прекрасном корабле пустыне?!
– Убежал! – воскликнул самый неудачливый вор в Агар’шайи. – Я приехал сюда на этом неблагодарном животном, взятом в аренду. Всю дорогу кормил и поил его до отвала, а он скинул меня с себя и убежал в пустыню, вместе с оружием, инструментами и провизией, у меня осталась одна лопата.
Против зомби и охранных скорпионов лопата бесполезна, тем более деревянная для песка.
Я чуть не сошла с ума от злости! Вот блохастый мешок! Только еду и воду на них переводишь, хоть бы грамм толка! И зачем предкам пришло в голову магически вывести этих бесполезных животных?! Жару они переносят хорошо, спору нет, но на этом вся их польза заканчивается!
Характер дурной и неуправляемый, блох и прочую живность они словно культивируют на своей шкуре, вонючи и любят метко харкать жвачкой. У них в стаде соревнование по этому делу. Кто дальше и более метко плюнет – тот герой! Попасть в собрата – пять очков, в погонщика – пятьдесят, те опытные и знают, как увернуться. Самый шик харкнуть в главу каравана, целых сто очков, тут уж ты герой дня! Любимец всех ублюдок и первый парень в караване. Правда, можно и в суп угодить, если караванщик вычислит того, кто плюнул, погонщики ублюжье мясо уважают, но тем острее риск и ценнее уважение в стаде. Вот и вся польза от этих длинноногих горбатых уродов.
Пока я размышляла над подлостью блохастых существ, сожжённый было мертвец потихоньку восстанавливался, льняные ленты, пропитанные дубильными веществами и консервантами, медленно дотлевали, обнажая кости, на которых все еще оставались ошметки плоти, мышцы, сухожилия и даже высохшие и превратившиеся в жгуты вены. Вспыхнувший огонь был восставшему нипочем. Я видела руку, царапавшую песок, она старалась скрестись именно в моем направлении.
По спине пробежали ледяные мурашки, в душе стало холодно и гадко. От увиденного меня стала бить противная мелкая дрожь.