Одна батарея была расположена ближе к холмам. Пулемёты я разделил, один оставил для англичан, другой для наёмников. Принцип «каждой твари — по паре», был ущемлён вполовину. Все свои тысячи я разбил на полусотни и рассредоточил вокруг лагеря.
Время шло. Я сидел на лафете, вытянув в сторону англичан ноги, и «курил бамбук». Бамбук курился плохо. Очевидно, такой же посыл был и со стороны англичан, а также наёмников. О том, что они сидят возле холмов, поджидая удобного случая для атаки, я уже знал.
Один из воинов Жало успел мне об этом доложить, и сейчас я выжидал, когда они соберутся в одном месте, устав от напряжения. Семён Кнут, получив на этот счёт подробные указания, пытался «всухую» пристреляться по холмам.
Не знаю, что уж у него там получалось, но суета была страшная, если не сказать больше. Ну да, бегать — не воевать, ёрш твою мать! Солнце медленно поднималось в зенит, заливая все окрестности жаркими лучами. Я только приветствовал его усилия.
Первыми не выдержали наёмники и начали сосредотачиваться для атаки. Видимо, у них происходила какая-то координация с англичанами. Завизжав в воздухе, нам на голову свалился первый снаряд. И началось.
Показался белый дым, спустя долгую секунду послышался звук выстрела, потом визг проносящегося над головой снаряда, и взрыв, взметающий комки земли, с барабанящим звуком опускающиеся на поверхность. Веер осколков или шрапнели, выкашивал все доступные ему растения, а также, с мерзким хлюпаньем попадал в тела людей, корёжа и разрывая им как мясо, так и внутренние органы.
Открыла огонь ложная батарея Семёна, состоящая из двух боеспособных пушек и пяти жертв криворукости чёрных обезь… пардон, умельцев. Сделав несколько выстрелов и обратив на себя внимание, она замолчала. На позицию, где стояли эти орудия, обрушились снаряды английских батарей, но Семёна там уже не было. Он на всех парах нёсся к бельгийской батарее, громко матерясь.
(Не любителям мата хотел бы пояснить, что это, скорее, бурное выражение негативных эмоций, чем действительная потребность сквернословить, а тем более, в бою.)
Ко мне подскочил очередной гонец, и яростно жестикулируя, стал докладывать о скоплении наёмников и их готовности атаковать нас.
— Прекрасно, просто прекрасно, — произнёс я вслух, — Семён, вали гадов!
Загрохотала тыловая батарея, огонь которой я подхватился корректировать, вскарабкавшись на одинокую акацию, и повиснув на ней в виде гигантского чёрного нароста. Прижавшись к её стволу, для меньшей заметности, я наблюдал разрывы снарядов, падающих то тут, то там.