— Нет, — покачал головой Илья, — одним компотом ты здесь не обойдешься.
* * *
Илья взглянул на часы, и на его лице заиграла довольная улыбка. Первая половина дня благополучно близилась к своему завершению. Через полчаса начнется обеденный перерыв, затем еще полдня, и все, рабочая неделя окончена. Но если до конца трудовой пятницы надо было еще продержаться некоторое время, то до обеда оставалось совсем ничего. Илья улыбнулся еще шире и сглотнул наполнившую рот слюну. Светочка обещала зайти сразу же, как только уедет Хованский, а он всегда уезжал обедать в одно и то же время, без трех минут час. Светочка никогда не приходила с пустыми руками, наверняка и сегодня она принесет уже хорошо знакомый большой пластиковый контейнер с плотно закрывающейся крышкой. Илья знал, чтобы ее открыть, надо разомкнуть четыре тугие защелки, по одной на каждой стороне, и тогда в нос сразу же ударит аромат чего-то бесконечно вкусного и, как это ни удивительно, непременно чего-то такого, что Лунин еще не пробовал. Каждый день, вот уже два месяца, Лунин ждал того момента, когда, открыв крышку, он сможет с хитрой улыбкой произнести притворно разочарованным голосом: «Ах, это… опять?» — но каждый раз Светочка ухитрялась приятно удивить и лунинское воображение, и его же желудок.
«Интересно, что там будет сегодня, под этой крышкой с тугими защелками?» — именно с этой мыслью и улыбкой, окончательно расползшейся от одной порозовевшей щеки к другой, Лунин встретил ворвавшегося в кабинет Ракитина.
— Сидишь, лыбу давишь? — Ракитин плюхнулся на стул и возмущенно уставился на Илью.
— В отличие от тебя, Сергей, работа доставляет мне эстетическое наслаждение, — не переставая улыбаться, отозвался Лунин, — хотя, я так понимаю, этого наслаждения ты хочешь меня лишить.
— Я б тебя не наслаждения, я б тебя и с работы попер, будь моя воля, — возбужденно заявил Ракитин, — ты что же мне такую подлянку устроил? Вроде я тебе и денег не должен, и на ногу не наступал… Чего не так, Лунин?
— А что именно не так? — Илья перестал улыбаться, поняв, что произошло действительно что-то серьезное.
— А все не так, — обреченно махнул рукой Ракитин, — я вот только не знаю, мне прямо сейчас пойти к Хованскому и доложиться или уже после обеда.
— После обеда в любом случае лучше, — не раздумывая, отозвался Лунин, — а еще лучше до вечера дотянуть, тогда у шефа времени на разнос меньше будет, а к понедельнику, глядишь, уже и подобреет. Так, а случилось-то что?
— Рыбин не мог девятого августа убивать Веретенниковых, — равнодушным голосом обреченного произнес Ракитин, — у него алиби.