Как и договаривались, разбудил дед его рано, в половине пятого. Наскоро выпив крепкого сладкого чая, прихватив удочки, консервную банку с полудохлыми дождевыми червями и заготовленный с вечера бабушкой кулек с бутербродами, они двинулись к пруду. Идти было совсем недалеко. Всего три дома до края деревни, затем обогнуть последний участок, пройти вдоль вытянувшегося почти до самого пруда картофельного поля, перейти по узкой насыпной плотине на дальнюю сторону пруда, ближе к лесу, там, где было меньше коровьих лепешек, и ты на месте.
Несмотря на то что начало июля, как в принципе и подобает этому времени года, выдалось жарким, с утра было достаточно прохладно, а от пруда в сторону деревни тянулось белесое тяжелое облако тумана. Василий Захарович, быстро изготовив свою удочку, достал из банки червя и насадил его на крючок. Метнувшуюся в воздухе леску проследить взглядом было невозможно, и Илюша увидел лишь плюхнувшийся далеко от берега в воду поплавок, от которого во все стороны по воде пробежала и тут же угасла едва заметная рябь. Сам Илья с удочкой возился гораздо дольше, в последний момент ему стало жалко червяка, свернувшегося в петлю на ладони и, возможно, ожидавшего того, что его отпустят на свободу, дальше ковырять свои ходы в черной жирной земле. Пересилив себя, Илюша воткнул крючок в извивающееся тело и, повторяя движение деда, постарался закинуть удочку как можно дальше. К его радости, поплавок упал в воду довольно далеко от берега, хотя, конечно, ближе, чем у деда.
— Ну что, можно и посидеть теперь, — улыбнулся Василий Захарович, — подожди, трава по утру мокрая.
Дед расстелил поверх покрытой холодной росой травы прихваченный им из дому небольшой кусок брезента. Они уселись на этот брезент рядом друг с другом и стали молча смотреть на точно так же молча наблюдающие за ними поплавки. Поначалу Илюше очень нравилось это занятие, нравилась заполнявшая все вокруг тишина, нравился туман, тихо струящийся вдоль берега, нравилось касаться руки деда своим плечом. Но вскоре то ли из-за отсутствия каких-либо событий, то ли из-за того, что встал он непривычно рано, Илюша почувствовал, что глаза его сами собой закрываются. Прижавшись к деду, Илья тихонько задремал и не сразу понял, что прозвучавший над ухом возглас обращен именно к нему.
— Давай, давай, давай! — затараторил Василий Захарович. — Подсекай же!
Илья открыл глаза. Поплавок телефонной трубки неподвижно покоился на зеркальной глади отполированной столешницы. Лунин протянул руку и, сняв трубку с телефона, начал набирать указанный в ответе на запрос номер. Когда в трубке после нескольких долгих гудков наконец ответили, Илья улыбнулся и спросил как можно вежливее: