«Сдувание» энергии проходило не дольше, чем десять секунд, после Лиллипутус меня отпустил. Я почувствовал слабость, будто понизилось кровяное давление. Я зевнул.
– Я не могу знать, голубчик, вернешься ли ты еще раз, – сказал он мне, – но я кое-кому пообещал, что вручу тебе это. – Из рукава своей мантии он вынул белый конверт. – А теперь ты должен вернуться в свой мир.
Я взял конверт, а он поставил руки напротив друг друга, будто собирался хлопнуть в ладоши.
– Дриф в спутники, – сказал мне.
Хлоп.
В глазах потемнело и меня затошнило. Мерзкая жидкость подступила к горлу, и меня вырвало. Потом еще раз. Я вернулся.
О, мое первое возвращение! Оно было кошмарным. Хотя второе было куда хуже. Меня мутило, я вытирал рукавом зловонную воду с подбородка и всеми силами подавлял желание снова обрызгать собственные ноги. Сплевывал горькие слюни на пол в кабинете отца, одной рукой держась за стену.
– Что за. – проговорил я, и меня снова вырвало.
Я хватался за живот, чувствуя, будто кишки пошли в пляс, а я пытался их усмирить собственной рукой. Было холодно. Я еле перебирал ногами в сторону своей комнаты, а когда наконец дошел, упал на кровать и крепко уснул.
Я не знаю точно, сколько проспал, но когда проснулся, голова гудела, будто я спал слишком долго. Сквозь дрему я пытался вспомнить, что со мной произошло и почему я чувствую себя, как раздавленное мороженое.
– Ааа, девчонка с острыми ушами. – Я вспомнил, как пахнет в месте, которое она назвала Лисник. – Это что, был сон? – бормотал я себе под нос. – Или ты просто лишился рассудка, Бодя? Совсем спятил, да? Сизбог! – выкрикнул я, но пилюля не появилась. – Да ты сдурел, приятель.
Я с трудом повернул свое тело, которое мне казалось слишком тяжелым, и сел на край кровати. Солнце из окна всеми силами пыталось меня разбудить, и я щурился.
– Уже встал, тетя Агата. Я уже встал.
У меня часто так было. Я подолгу не мог вспомнить, где нахожусь. Сначала я думал, что нахожусь в своей комнате в доме тети Агаты, но потом, пару мгновений спустя, оглядывался и понимал, я в доме отца.
Я потянулся размять затекшие мышцы и вдруг увидел на тумбочке белый конверт.
Это был не сон.
Я аккуратно поднял его, будто бы он мог в любую секунду взорваться. А потом оторвал один край. Вынул исписанный лист бумаги. Это был почерк отца.
Дорогой сын. Я не буду пытаться себя оправдать. Я даже не буду пытаться тебе все объяснить. Ты сам во всем разберешься и тогда сделаешь выводы. Я надеюсь, что ты правильно все поймешь. Я хочу, чтобы ты знал: я все делал ради тебя.