Это плохо. Само по себе плохо, а когда мы расскажем все от начала до конца — а мы расскажем — станет еще хуже. Подведут под ересь без вариантов. Впрочем, мы с подопечным знали на что шли, когда сюда спешили.
До утра еду так и не принесли. Это произошло только с рассветом, едва петухи третий раз прокричали. Дверь отперли и вниз спустился молчаливый монах, неся глиняную чашку, полную рассыпчатой, сдобренной сливочным маслом, пшенной каши. Поставил ее на лавку, которая пленнику и постелью служила, и столом со стулом, развернулся и пошел прочь.
— Кашка! — облизнулся Стеф. — Горяченькая! Благодарю тебя, брат!
Монах, поднявшийся уже до самого верха лестницы, обернулся и отвесил поклон. После чего вышел вон и запер дверь.
На то, чтобы расправиться с пищей, у граничника ушла всего пара минут. Ел он с таким аппетитом, так вкусно дул на горячую кашу и причмокивал, что я даже на миг сожаление ощутил, что сам не в теле и к трапезе присоединиться не могу. Когда же он наелся и откинулся на лавке с блаженным выражением на лице, дверь сверху вновь отперли и к нам спустился тот самый мужик из ополченцев, в котором мы сперва подозревали ревнителя.
— Чего тебе, человек божий? — вальяжно спросил Страж, едва приоткрыв глаза. — Ты же дьяк, я верно понимаю?
— Велено тебя проводить на допрос, граничник. — ответил тот без выражения. — Вставай и иди за мной.
— Допрос — это хорошо! — с искренней радостью сообщил Стефан. — Еще вчера можно было провести, но вы чего-то тянули. Веди!
«Вчера тот, кто должен допрос вести, в монастырь еще не прибыл», — пожурил я подопечного за поверхностность мышления.
«Без тебя знаю, зануда ты старая! — беззлобно отмахнулся тот. — Не сбивай кураж!»
Кураж? Он что это задумал? Понял что-то и молчит? Ладно, подождем. Парень он неглупый, доверюсь его чутью, раз собственное подводит.
Мы поднялись из подвала наверх, вышли на монастырский двор и отправились к церкви. Только зашли не с главного хода, а нырнули в неприметную дверку с правой стороны здания. Оказались в канцелярии — уж это царство бюрократов я ни с чем не спутаю.
Короткий и узкий коридор привел нас в крохотную комнату, считай, келью, где в ожидании нас сидел старик с лисьим лицом, в простой черной рясе и скуфье. На груди его висел большой серебряный крест — единственное, что отличало его от обычного монаха.
И я, и Стефан знали этого человека прекрасно. Отец Василий, второй викарий нижегородского епископа, ко всему прочему являлся еще и куратором ревнителей в епархии. То есть, очень крупная фигура, которой, по логике вещей, не было нужды тащиться в окраинный монастырь для допроса вернувшегося Стража.