Среда, 16 августа 2000, 19:15
Лагерь на диком полуострове, остров Морнезе
Остаток вечера пролетел очень быстро. Душ – как всегда, холодный. Иногда я выходил в мокрой одежде, потому что вешал ее слишком близко к струе, иногда в грязной, если вещи падали на землю.
Иногда – и то и другое.
Сегодня шорты и майка были всего-навсего влажные. Ужин оказался не таким отвратным, как в другие дни, – может, потому, что в команду дежурных входили две девушки из наших пяти. Даже картошка в запеканке с мясом почти пропеклась. После ужина у нас было свободное время, делай что хочешь. Ко мне подошел Арман, предложил поиграть в таро. Я ответил, что ложусь спать, и он уставился на меня круглыми совиными глазами:
– В четверть десятого?
Я держался загадочно – и не только для того, чтобы он отстал, просто хотел проверить на нем, ощущается ли атмосфера загадочности, которой я, как мне казалось, себя окутал.
– Извини, Арман, мне надо разобраться с одним делом.
– О чем ты? Замутил с кем-то?
– Мне не до того. Сегодня вечером случилась невероятная вещь, от которой и спятить недолго. Так что надо навести порядок в голове. Разработать план.
– План?
Обычно он успешнее поддерживал разговор. Значит, я подцепил его на крючок.
– Ага, план. И вообще-то мне понадобится твоя помощь.
– Никаких проблем, – небрежно бросил Арман и тут же добавил: – Раз так, воспользуюсь случаем и пойду по бабам. Мне кажется, Ванесса только того и ждет. Я побежал, надо ковать железо, пока горячо. Тем более если в ближайшие дни придется заниматься тобой.
Арман уверен, что я ему лапшу на уши вешаю. Вот и отлично. Когда завтра утром выложу свою историю, сам увидит, блефую я или нет.
Арман ушел. Все остальные разбрелись кто куда. Одни разговаривали, другие пели под гитару, кто-то играл в футбол. Мне было хорошо в одиночестве. Я не спеша причесался – волосы у меня прямые и чуть длинноваты, но не настолько, чтобы это выглядело действительно вызывающе. Почистил зубы. Переоделся в сухую футболку. Потом пошел в пустую палатку, куда по ночам набивалось двенадцать человек. Большая армейская, она была разделена занавеской на две половины, с одной стороны семь парней, с другой – пять девчонок. Залез в спальник и попытался привести мысли в порядок.
Мне было удивительно хорошо. Я не связывал это напрямую с тем, что мой отец оказался жив. Эйфория, оттого что воскрес человек, которого я любил, которого считал умершим и которого снова увидел? Нет, мной владело другое чувство.
Я всего лишь хранил в памяти его лицо и немногие обрывочные картинки прошлого.