Я пересчитал людей – их оказалось двенадцать.
Я узнал маму, она и здесь стояла. Тьерри с Брижит сидели рядом. Отец – на дальнем конце стола, девушка с короткими рыжеватыми волосами влюбленно смотрела на него. Или мне только показалось?
Хватит ли мне смелости заговорить о ней с Мартиной?
Я заметил еще одну подробность. Паша́ лежал под столом. Я не обращал на него внимания, когда рылся в снимках. Узнал я на этой фотографии и себя. Мне было, наверное, лет пять. Присев на корточки, я возился на земле с пластмассовыми игрушками. Наверное, играл в археолога. Подражал. Копался в земле со своей лопаткой и красными пластмассовыми граблями.
Няня подошла к фотографии. Я встал, тоже подошел поближе.
– Здесь и ты, Колен. Фотография сделана одиннадцать лет назад. Одиннадцать лет. Мне кажется, прошла целая вечность. Это фотография рая. Рая! Они были такие веселые. Такие молодые. Такие красивые. Такие умные. Восемь лет сплошного солнца. Они жили святым духом. Смехом и любовью. И это не просто слова. Я уже тогда была общей бабулей. Готовила еду, заботилась о тебе. Это продолжалось восемь лет, и шесть из них – с тобой. Ты был маленьким ангелочком этого земного рая.
Она замолчала, растроганная, погрустневшая.
Как ни странно, меня назойливо преследовало другое воспоминание. В голове осталась туманная картинка спора. Взрослые громко разговаривали. Папа махал рукой. В моих видениях он держал в руке стакан, иногда ставил его на стол, потом снова брал. Несомненно, это было воспоминание о каком-то определенном застолье, но не в тот день, когда была сделана эта фотография, и не в тот, когда был снят фильм.
Мартина вынырнула из своих мыслей.
– Кто мог предвидеть такую трагедию? Кто? – Она позвала меня обратно за стол. – Хочешь чего-нибудь попить?
Наверное, заметив, что я никак не могу дожевать печенье, принесла мне лимонад в бутылке, которую надо было откупоривать, сняв проволочку с пробки. Бутылку я тоже вспомнил. Мартина снова протянула мне коробку с печеньем.
– Что ты делаешь на острове, Колен?
Я не стал вдаваться в подробности и сказал, что приехал в парусный лагерь, а в этом месте оказался случайно.
– Тебе нравится парусный спорт?
– Да, – ответил я. Прозвучало неубедительно. Чуть-чуть помолчав, я кинулся в омут с головой: – Няня, расскажи мне про отца.
Она широко улыбнулась, как будто это был самый естественный вопрос, и я успокоился.
– Ты его почти не помнишь, да? Твой отец был ученым. Научным работником, как теперь говорят. Археологом. Это было его страстью, но страстью радостной, веселой, он весь свой маленький отряд заразил этой страстью – своих помощников, своих друзей, своего лучшего друга Максима. Ты и их наверняка не помнишь. А еще брата твоей мамы, Тьерри, и его жену Брижит. И твою маму, конечно. Какая же любовь была у этих двоих! Какая чудесная была пара. Какая замечательная семья у вас была. – Она ласково смотрела на меня. – Колен, если тебе больно слышать то, что я рассказываю, скажи, и я замолчу.