Я переждал, пока она выдаст все положенные банальности. За последние двадцать четыре часа я сделался куда более уверенным в себе. И как только бабуля замолчала, чтобы перевести дыхание, напал на нее без предупреждения.
– У папы был брат-близнец?
Бабуля Мадлен на том конце провода обмерла, но все же после паузы сумела выговорить:
– С чего ты взял, Колен?
Похоже, она и правда удивилась. Я нарочно ее испытывал, рассчитывая на неожиданность.
– У папы есть брат-близнец? – повторил я.
– Да нет же! Что тебе взбрело в голову? Конечно, нет! Что за дурацкий вопрос?
Я решил играть в открытую.
– Я вчера видел папу. Живого. На острове. Он вел фургон в порту.
Именно такой реакции я и опасался. Бабушка перепугалась, не двинулся ли внук рассудком.
– Колен, мальчик мой, нет! Не выдумывай ничего такого. Не сходи с ума. Ты видел в порту не Жана. Это был не твой папа и не его брат-близнец. Твой папа умер. Он был единственным сыном. Могу поклясться всем самым дорогим на свете. Ты просто увидел похожего человека. Тебе показалось!
В голове у меня билась мысль: да нет же, не показалось, я знаю. У меня нет сомнений.
А бабуля продолжала причитать:
– Не надо было тебе возвращаться на этот несчастный остров. Зря я согласилась, это была не лучшая идея.
Я узнал, что хотел. Она говорила искренне. Я и так не слишком верил в брата-близнеца, и этот след явно вел в тупик.
Я успокоил бабулю Мадлен:
– Ты права. Конечно, это был просто кто-то похожий. Я хотел убедиться. Не волнуйся.
Она еще несколько раз переспросила, уверен ли я, что все в порядке, но мне в конце концов удалось закончить разговор.
Я посмотрел на часы. 13:07.
В лагерь надо вернуться к четырем… Я был в нерешительности. Страшно хотелось есть. Из-за бессонной ночи и кошмарного пробуждения вышло так, что со вчерашнего вечера во рту у меня не было ничего, кроме няниного печенья.
Я огляделся. Никого или почти никого. Лишь кардинал Мазарини стоял посреди площади на своем каменном пьедестале – аккуратно подстриженная бородка, завитые волосы падают на плечи, руки скрещены на сутане, пальцы сжимают пергамент с неразборчивыми надписями. Давно равнодушный к островному хаосу, он невозмутимо смотрел в сторону порта и моря.
А ведь Мазарини прав – в сторону порта!
Я решил полчаса посидеть в «Большом баклане», там самая красивая терраса во всем городе. Время поджимало, и я заказал только салат и панаше[7]. Обвел взглядом террасу и порт – на случай, если покажутся отец Дюваль, Стеф или Йойо, и отчасти чтобы полюбоваться сент-арганскими красотками. Отец Дюваль и остальные должны были насторожиться из-за суеты на острове. Легко представить их реакцию, если они увидят меня на террасе кафе, одного, да еще с бокалом пива.