В груди всколыхнулись гнев и обида, но я заставила себя промолчать. Нет смысла отвечать ударом на удар. Ему просто нужно выговориться.
И, кажется, я поступила правильно. Карин замолчал, в тишине раздавалось только его бурное дыхание. Ещё немного – и оно начало успокаиваться. Тогда я подняла взгляд. Сказала, с трудом выталкивая слова через непослушные губы:
– Я не собираюсь оправдываться. И я не хотела бы тебя терять… как друга. Ты мне очень дорог.
Губы Карина твёрдо сжались.
– Как удобно, – повторил он.
Я ничего не ответила. Только вырвался глубокий вздох и сами собой опустились плечи. Бесполезно, мы не поймём друг друга. И, наверное, никогда не сможем вернуться к прежним отношениям.
Что ж, значит, это будет моей ценой за сделанную ошибку.
– Я пойду, – тихо сказала я и, не дожидаясь ответа, скользнула к зданию общежития.
Уже коснулась двери, как сзади меня окликнули:
– Сатьяна.
Я обернулась.
Карин ещё стоял на прежнем месте. В полутьме только его глаза блестели, как изумруды.
– Я не сдамся, – жёстко сказал он. – Я тебя не отдам.
Я не нашлась с ответом. Сказала тихо:
– Спокойной ночи, – и юркнула в тёплую темноту дома.
Поднимаясь по лестнице, я думала о Карине. Его упорство одновременно и злило, и восхищало. Обойдись кто-нибудь со мной так, как я обошлась с ним, я бы не то что сдалась – постаралась бы вообще ему на глаза не показываться.
А он – продолжает бороться, прямо заявляет о своих намерениях, собирается возобновить осаду.
С другой стороны – было бы лучше, если бы он смирился. В академии полно девушек, и почти любая только обрадовалась бы, если бы Карин обратил на неё внимание.
Мысли о Карине вылетели из головы, когда на площадке второго этажа я увидела сидящую на подоконнике крупную мужскую фигуру. Чуть не вскрикнула от испуга – но в следующее мгновение человек повернул голову, уличный свет попал на его лицо, и я узнала Ярена. Сердце ускорило ритм.
Хагос бы его взял, что он здесь делает? Я думала, Ярен давно ушёл к себе на пятый этаж, что он забыл на втором?
В темноте послышалась усмешка. Почему-то меня пробрало от неё, как будто мне к горлу приставили кинжал, а не всего лишь усмехнулись тихим злым голосом.
А потом Ярен спросил:
– Помирились?
И в этом вопросе тоже была весёлая залихватская злость, пусть и направленная не на меня, а на кого-то другого.
Мне стало не по себе. Тут что ни скажи, всё прозвучит не так, как нужно.
Ярен встал. Я больше не видела его лица, но чувствовала всем телом: он смотрит на меня, не отрываясь. Дыхание сбилось, я чуть не кашлянула, пытаясь избавиться от смущения. Всё это было странно, неправильно – и то, что Ярен оказался здесь, и его вопросы, и моё волнение. Изнутри поднимался густой плавящий мысли жар.