Мы сцепились жарко, жадно, как давно разлучённые братья. Работали молча, сосредоточенно, не обращая внимания на боль. Но силы были явно неравны. Выносливости у него не было никакой, а во мне, напротив, тлевшая доныне ярость вспыхнула пламенем и только добавляла пороху. Я загнал его в угол и молча дубасил по почкам, когда сзади раздался голос, от которого кровь в жилах обратилась в лёд.
— Марк! Что ты делаешь?! А ну прекрати!
Королева, бесстрашная, как богиня войны, влетела между мной и дрыщом, загородила его, встав ко мне лицом. Её обтянутая белой футболочкой грудь тяжело вздымалась, глаза бешено горели. Я отошёл на шаг. Почему-то в этот момент я только и думал, какая она охрененно красивая. Ярость пропала, как водой смыло, и вместо неё всё моё тело мгновенно залило желанием, аж пах заныл.
Королева отвела от меня ненавидящий взгляд, обернулась к дрыщу, обняла его (мне тут же захотелось сломать ему пару рёбер в довесок). Зашептала:
— Идём, Вань, идём.
Тот, вытирая кровь из рассечённой губы, молча повиновался. Королева толкнула его внутрь клуба, зыркнула на меня и хотела было уйти следом — но я перехватил её за руку. От ощущения в ладони её тонкого запястья меня моментально переклинило, плеснуло огнём, сжигая все моральные устои.
— С тобой мы ещё не договорили, — я с трудом протолкнул слова через пересохшую глотку.
Она молча рванула руку — но не тут-то было, я держал крепко. Держал и с жадностью впитывал в себя выражение её лица, я так давно не видел его. Дрожащие ресницы, приоткрытые губы, а в глазах… в глазах и ярость, и призыв. Явный оголтелый сносящий все запреты призыв, тот самый, животный, первобытный, на который нельзя не отреагировать.
И моё тело отреагировало — совершенно помимо разума. Я поймал её вторую руку, притянул её к себе, а потом, припечатав всем телом к стене, пригвоздив собой, бешено поцеловал. Аж захлебнулся от желания, от вкуса её губ: упругих, злых, сладких. Она сопротивлялась, билась в моих руках, под моим телом, укусила меня, но это только распаляло сильнее. Я прикусил её губы в ответ и сам не понял, когда наша безмолвная полудрака-полусражение перешла в дикий, бешеный, срывающий крышу взаимный поцелуй. Её дыхание обжигало как огонь, от её запаха кипела кровь, от осознания, что она отвечает, что так же отдаётся — целиком, исступлённо, отчаянно, так же хочет, требует меня, как и я её — я тонул всё глубже и глубже. И одновременно ликовал. Мне казалось, это всё разрешило между нами, всё уладило и вернуло. Она снова стала моей.
Но стоило отстраниться, чтобы перевести дыхание, чтобы взглянуть ей в глаза, как Королева сразу вырвалась.