* * *
Все на свете когда-нибудь кончается — и хорошее и плохое. Подошла к концу неделя дистанционного управления делами офиса.
Радовало меня это или огорчало? Даже не знаю, что и сказать…
Но в тот понедельник я почему-то чуть тщательнее, чем обычно, укладывала волосы, чуть дольше, чем обычно, подбирала костюм… А вот обувь выбрала быстро — единственные туфли на низком ходу. Я, конечно, уже могла самостоятельно передвигаться, но вставать на высокий каблук было явно слишком рано.
Почему-то я волновалась, когда шла в офис. Вроде бы и недолгий перерыв — а все как в новинку — приветствие охранника на входе, короткая поездка на лифте, ковровые дорожки на этаже…
Почему у меня такое чувство, будто я не на работу иду, а на утренник в детском саду? И я — не взрослая серьезная дама, занятая кучей важных дел, а маленькая девочка в ожидании подарка?
И какой такой подарок мне нужен?
Да никакой не нужен! Если день пройдет ровно и без сюрпризов — уже хорошо. Я давно уже не в детском саду.
Я появилась в офисе рано как обычно. До прихода Максима Геннадьевича еще вагон времени, хоть успею разобрать все, что они тут за это время накопили-наработали.
— Катя! — с Максимом я столкнулась буквально на пороге.
— Здравствуйте… — вот уж его я тут точно увидеть не ожидала. — А вы почему так рано?
— Ну у тебя же сегодня первый день… — он выглядел смущенным.
Еще одна неожиданность. Мне показалось — или он действительно заслоняет широкими плечами дверной проем, чтобы я не могла пройти? Вот это было бы странно.
— Можно я… — я попыталась просочиться в приемную.
Босс с явной неохотой отступил.
Но теперь уже я застыла на пороге.
Воздушные шарики. Цветы на столе. Конфеты в вазочке.
— Вы всех сотрудников так после больничного встречаете? — поинтересовалась я.
— Нет, — ответ прозвучал над самым ухом, заставив меня вздрогнуть. Я обернулась. Максим так и продолжал стоять в дверях. Слишком близко ко мне. Так ужасающе близко, что я слышала его дыхание, чувствовала запах парфюма — того самого, что выбрала сама. И понимала, что готова простоять так до конца рабочего дня, — Только тех, которые мне очень нравятся.
Он смотрел мне в глаза, на лице не было ни тени улыбки. Он серьезен.
Конечно. Так же серьезен, как и с этой своей Джесс, или с Тамарой, или с десятками других девушек, которые точно знают: этот не остепенится. Да и не в этом дело. Будь он хоть самый остепенившийся мужчина в мире. Я уже сделала ошибку. Повторить ее — верх глупости.
Так что я шагнула в кабинет, разрушив эту ненужную близость и с доброжелательной улыбкой произнесла: