— Как ни странно, отлично, — честно сказала я.
— Это хорошо. Молодой здоровый организм успешно справляется с интоксикацией, но ты его пожалей в другой раз.
И снова я вглядываюсь в его лицо, силясь отыскать во взгляде какие-то скрытые намеки на вчерашнее, но, кажется, не нахожу.
— Ну что, будем завтракать? — спросил он.
Нет, я больше так не выдержу!
— Максим Геннадьевич, — мне пришлось собрать в кулак все силы, чтобы это выговорить. — Я знаю, что вела себя вчера недостойно. Это было очень плохо с моей стороны. И я искренне благодарна вам, что вы не воспользовались ситуацией.
Я говорила это и с удивлением замечала, как меняется лицо моего босса. Только что он был весел и доброжелателен, даже, пожалуй, заботлив. Но вот одно мгновение — и сгустились тучи. Брови нахмурены, зубы сжаты, на щеках ходят желваки. Не надо быть физиогномистом, чтобы понять: он в бешенстве.
— А что должен был?
— Ну-у, — я не знала, как реагировать на эту резкую перемену в его настроении. Если честно, таким я его не видела. Вернее, нет, видела однажды, когда вернула его цветы. Но и тогда градус гнева был значительно ниже.
— Тебе доставляет удовольствие меня оскорблять? — он подошел ко мне близко, почти вплотную, а учитывая разницу в габаритах, практически навис надо мной.
Оскорблять? Он вообще о чем?
— Ты всерьез считаешь, что у меня все настолько плохо, что я должен тащить в постель любую бедняжку, которой не повезло напиться где-то недалеко от меня? А если я вдруг этого все-таки не сделал, меня надо благодарить?
Я не знала, что ответить. Если честно, я не полагала, что обычное «спасибо» может вызывать такую бурю.
— Нет, простите, я не это хотела сказать, — промямлила я на всякий случай. — Просто я сама дала повод, и поэтому…
Кажется, ему уже удалось взять себя в руки. Теперь он смотрел в глаза уже без былой ярости, но всё еще недобро.
— Вот когда ты все то же самое, что и вчера, проделаешь трезвая, это будет повод!
Самоуверенный, самовлюбленный болван!
— Не сомневайтесь, не проделаю. Больше этого не повторится, — теперь уже я начинала злиться.
Что он себе позволяет! Неотесанный мужлан, питекантроп, тупица! Я, между прочим, вчера ради него страдала, здоровье гробила. А он!..
Впрочем, о том, что алкогольный подвиг был совершен ради него, Максим Геннадьевич не знает. И не узнает. Ладно. Кажется, я загостилась. Пора и честь знать.
— Мне что-то совсем перехотелось завтракать, я, пожалуй, пойду.
— Стой, — уже спокойно сказал он. — Надеюсь, ты не явишься завтра с заявлением об уходе.
Я повернулась и посмотрела ему прямо в глаза. Если бы он умел читать по глазам, он бы обязательно прочитал: явилась бы и запросто. Но кто-то же должен прикрывать твою накачанную задницу. Да и Алевтина сживет меня со свету, если я попытаюсь шагнуть вправо или влево от твоей приемной.